Пулемет для витязя - [20]

– Ах ты рожа… – ругнулся Хват.

Пару раз железо звякнуло о железо, затем раздался судорожный вздох и – громкий треск. Еле-еле придя в себя, Тверд обнаружил, что уже не валяется в дыре в полу, а гордо стоит на четвереньках, вздернутый на них, скорее всего, исключительно воинским инстинктом. Мазнув беглым взглядом картину схватки, десятник успел подметить выбитую напрочь дверь и где-то там, на улице пытающегося подняться с ее деревянных обломков очень недовольного варяга. Туман выпустил еще одну стрелу в подобравшегося к нему врага, причем практически в упор. Но неуловимое движение то ли руками, то ли плащом – и стрела жалко цвиркнула по касательной, отлетев куда-то в сторону. Миг – и сокрушительный удар ногой отшвырнул лучника в раззявленный зев двери, кинув прямо на подобравшегося уже на ноги и бросившегося в атаку Хвата. Оба рухнули, отлетев к хлипкому тыну.

На всю эту картину, ни жив ни мертв, ошарашенно пялился бледный Путята. Но скользнувший мимо вор на гильдийца даже бровью не повел, лишь походя пихнув плечом.

– Уйдет! – гаркнул что есть мочи Тверд, подхватываясь в погоню. Черный кинулся влево, как раз туда, где они оставили коней. Голова гудела и кружилась, а чуть не втоптанный в горло нос несносно ломило. Ноги норовили запнуться одна о другую, а качающаяся земля – взлететь прямо к лицу. Потому он даже не понял, кто его сшиб с ног, когда он вырвался с заброшенного двора на улицу – пролетевший мимо конь, причем его собственный, или варяг, бросившийся наперерез и чуть не за шкирку вытащивший пьяно телепающегося Тверда прямо из-под копыт.

– Уйдет! – зубами хватаясь за воздух в попытке снова подняться, просипел Тверд.

– Да хрен ему промеж ушей! – гаркнул Хват, размахиваясь не хуже мельничного колеса и с шумным хэком отправляя вдогонку беглецу метательный топор. Железный звяк, короткое ржание лошади и разочарованный вопль варяга.

– Ушел! Ушел, псина рваная!

– Сверток! – почти одновременно радостно возопил Путята, бросаясь в ту же сторону, куда рванул от погони беглец.

– Да в дупле видал я твои свертки! – не унимался усач. – Этот черноморд меня – меня! – жопой в землю воткнул! Два раза! И ушел!

Варяг принялся осатанело боевым своим топором рубить доски забора, заходясь в крике, неистовстве и забрасывая все пространство вокруг себя щепой да прочими деревянными обломками. Один Туман, похоже, отделался более-менее легко. Он выпустил вслед беглецу еще одну стрелу, хватанул из ножен меч и бросился следом за купцом – на тот случай, если их соперник по поиску тайника восхотел бы вернуться обратно и снять с Путяты голову. Но, судя по удаляющемуся стуку копыт, тот останавливаться не собирался.

Тверд с трудом сел, оперся спиной о тын и провел рукой по лицу. Вяло текущая из ноздрей кровь лениво орошала усы и бороду, капая на броню и стекая под рубаху.

– Охолони, – проскрипел он, пытаясь усмирить варяжью истерию. – Ушел и ушел. В другой раз посчитаешься. Чую, раз идем одной дорогой, встретимся еще. Хуже, что он утащил с собой то, за чем мы сюда пришли.

– Да хрен он упер, – напоследок раздосадованно саданув по остаткам забора еще раз, утихомирился, наконец, варяг. – Это он топор мой упер, что я ему промеж лопаток засадил. А сверток этот ваш у него тут же из-под плаща и выпал. Вон, купчина над ним пляшет, что старик над первенцем. Сдается мне, гильдиец должен рассказать, по каким таким дорогам мы ходим, да с какими такими людьми на них сталкиваемся, что нас вот этак бьют без всякого разбора и стеснения.

* * *

В погоню снарядились быстро, не дав Путяте вдосталь наобниматься со своей находкой. Если топор Хвата или стрела Тумана и вправду достали черного, то уйти он далеко не мог даже на самой быстрой лошади. Да и наследить по дороге должен был будь здоров. Собственно, и наследил. Тверд впервые за все время нахождения в Полоцке порадовался, что деревянных мостовых тут не делают. А на земле оттиски копыт просматривались очень хорошо. Правда, чем закончится эта погоня, коли удастся-таки нагнать вора, десятник сказать не мог.

Кружили по закоулкам недолго. Поняв, видимо, что в людном месте затеряться куда сподручнее, тать поворотил к ремесленной слободе. Где след его и потерялся. Как ни ярился Хват, как ни хватал за грудки прохожих, бешено тараща на них глаза и ревя в лицо, не видали ли они очень приметного верхового в черной броне с черной личиной, единственно, что выяснил – что напугать он способен кого угодно, даже не вынимая оружия.

– Уймись уже, – в конце концов прикрикнул на него Тверд, когда косые взгляды, липнущие к ним, достигли того количества, за которым обычно следует появление городской стражи. А то, что лишний раз напоминать о своих длинных носах и непонятных делишках полоцкому конунгу лучше не надо, понятно было даже до того, как на их руках появился странный сверток.

– И что это за штука, до которой столько охотников? – вполголоса поинтересовался у Путяты Тверд, как только отправил Тумана утихомирить чересчур разошедшегося в поисках свидетелей варяга, и они с гильдийцем на какое-то время остались вдвоем.

– Тебе то знать ни к чему.