Пуховое одеялко и вкусняшки для уставших нервов. 40 вдохновляющих историй - [23]

Я всегда считала себя городской девушкой. Мне нравится энергия города, его шум и вечное движение. Мне нравятся его бесконечные возможности, безумная скорость и оглушительная музыка, гул голосов и сигналы автомобилей, а также открывающиеся шансы и всевозможные приключения, которые могут ожидать меня в нем.

Но с тех пор, как я начала слушать тишину своего сердца, я почувствовала, что меня тянет к тишине природы – к воде, земле и широким пространствам. По мере того как я училась доверять покою, от которого так долго убегала, я обнаружила, что мне нужно все больше тишины. Меня тянуло к воде и к шуму волн вместо гула автомобилей и хаоса большого города.

Вчера я общалась со своей духовной наставницей. Ее зовут Мэри, и мы, как обычно, встречались на втором этаже иезуитского дома престарелых, вокруг которого расположены коневодческие фермы. Я поднялась по деревянной лестнице с массивными перилами и скрипучими ступенями. Мы расположились в небольшой комнате возле окна.

В прошлый раз Мэри спрашивала меня, как часто я читаю молитвы. Особенно она интересовалась, кому точно я молюсь, и чувствую ли я при этом его физическое присутствие. Я была удивлена, как сложно оказалось описать словами, как конкретно я молилась, особенно потому, что мы с Мэри принадлежим к разным культурам, и часто бывало так, что мы понимали друг друга не до конца.

Поэтому я что-то мямлила и рассказывала ей, что в основном я молюсь какому-то абстрактному Богу – который является чем-то средним между Отцом и Святым Духом, но определенно не Иисусом. Он больше похож на философское понятие о Боге – это некий повелитель или беспредметная Божественная реальность. Разумеется, от моих слов она несколько смутилась. Она спросила меня, не могла бы я молиться Иисусу? Было бы это мне удобно? Могла бы я молиться Ему, как будто Он присутствовал в этой комнате и был живым человеком?

Я ответила, что вполне могла бы сделать это. Я не могла точно разобраться, почему я не молилась так каждый раз, и продолжала думать об этом еще несколько дней.

Затем я поговорила с одним другом, которому тоже была близка эта тема, и после этого в голове у меня кое-что прояснилось.

Мне нравится быть христианкой, но иногда мне больше нравится верить в абстрактные идеалы, или, с другой стороны, соединяться с Богом через Его дела – глаза ребенка, слова друга или просто синеву неба. Духовные идеалы и осязаемая материя мира – все это я могла легко почувствовать, но личность Христа оставалась для меня загадкой. Не думаю, что причина заключалась в моем религиозном воспитании – мне кажется, что все дело было во мне самой, и мне хотелось знать, почему все складывалось именно таким образом.

Когда мой друг подробнее расспросил меня, я догадалась, что могло скрываться за этим отсутствующим промежуточным слоем молитвы – мой личный дискомфорт, вызванный моими конкретными желаниями. Когда я думаю о Христе, Он кажется мне олицетворением такой вселенской любви и бесконечной доброты, что мне становится неудобно проявлять свои суетные желания, о наличии которых лучше даже не упоминать.

Хочу вам кое в чем признаться. Чаще всего смысл моих молитв заключается в следующем: Сам заварил кашу – сам и расхлебывай. Когда я устаю от бесконечных переездов, когда у меня уже нет сил общаться со своими читателями, когда меня пугает разнообразие открывшихся возможностей – внутренний голос говорит мне, что я не могу обращаться к Богу по поводу тех ситуаций, в которых я оказалась по своей воле, даже если мне теперь нужна помощь. Если быть честной, то моя философия молитвы заключается в том, что я сама виновата в своих трудностях.

Но в последний год я вновь стала думать, что кто-то должен помочь мне с моими проблемами.

По той же причине, почему я придумывала себе всевозможные отговорки, мне не приходилось близко сталкиваться с глубоким страхом, серьезной тревогой или сложными взаимоотношениями, ведь в этих случаях я вновь вела себя так же, как и в духовной жизни: я была хорошим солдатом, ответственной дочерью, надежным слугой… но не являлась близким другом или нежной супругой. Точно так же, как я не позволяла окружающим заботиться обо мне, я не давала делать это и Богу. Честно говоря, даже от самой мысли об этом мне становилось как-то неуютно.

Однако дискомфорт часто позволяет нам двигаться вперед, поэтому я не побоялась начать снова. Я представляла себе лицо Иисуса – как обычного человека, друга, того, кто знает и любит меня. И я начала обращаться к Нему с теми проблемами, о которых не осмеливалась говорить раньше – я просила энергии, когда была истощена, терпения, когда у меня уже не хватало сил, смелости, когда я чего-то боялась. И каждый раз, скажу вам честно, мне было некомфортно, ведь всегда, когда мы учимся чему-то новому, это поначалу получается у нас неловко и неуклюже.

Мне совсем не сложно молиться за других людей. Мне нравится делать это. И неважно – буду ли я при этом просить у Господа что-то незначительное или, наоборот, нечто, имеющее глобальные последствия. Но только теперь, после нескольких лет неопределенности, я начала вновь получать радость от молитвы, идущей от самого сердца, и от высказывания желаний, отражающих мою душу. Иногда из-за этого я чувствовала себя не в своей тарелке. Но при этом моя жизнь постепенно менялась.