Пуховое одеялко и вкусняшки для уставших нервов. 40 вдохновляющих историй - [2]

Шона – истинный ценитель гостеприимства, дружеских посиделок и семейных ужинов, и эта ее черта кажется мне весьма заразительной и на редкость вдохновляющей. Разумеется, когда условленный день настал, мое вдохновение превратилось в отчаяние. В моем доме царил настоящий бардак, а я не успевала закончить очередную книгу, чувствуя себя при этом жутко уставшей и измученной. На тот момент самым хорошим вариантом для меня стал бы обычный вечер перед телевизором с чипсами и мексиканским соусом. В полном одиночестве.

Я спешно начала готовиться к приходу Шоны, хотя мне и хотелось все отменить. Но я вспомнила слова святого Бенедикта: «Всех приходящих странников надобно принимать, как Христа». Смогу ли я прогнать Сына Божьего и убежать от реальности ради фаст-фуда и любимого сериала? Честно говоря, думаю, что нет. Но бывают дни, когда я не так уверена в этом. Не переживай – Господь видит твои мучения. Мы часто говорим с Ним об этом.

В тот памятный день я решила принять Шону по-христиански – с любовью и от всей души. Я приготовила острую индейку по-мексикански, надела брюки поприличнее и пошла открывать входную дверь. Мы обнялись, после чего она взглянула мне прямо в глаза и спросила: «Как поживаешь?»

Было видно, что ей это по-настоящему интересно. Тогда я не выдержала и ответила ей со слезами на глазах: «Я устала. Я запуталась. Мне одиноко, но я стараюсь держаться».

Шона улыбнулась, и вдруг внезапно всплакнула: «Я тоже, подруга. Я тоже. Иногда жизнь довольно тяжела».

Наше дальнейшее поведение тем вечером было посвящено одной цели: мы решили быть настоящими, вместо того чтобы притворяться идеальными.

Думаю, что нельзя было представить лучшего способа поделиться этой мыслью с окружающими, чем книга, которую вы держите в руках. В ней Шона собрала множество историй – реальных, правдивых и понятных каждому, так что они получились одновременно обнадеживающими и немного неприятными (какой чаще всего и бывает правда).

«Настоящее лучше идеального» – это открытый призыв снова впустить тех, кто нам дорог, и даже самого себя, обратно в свою жизнь. Это нелегкое испытание, но Шона уже стоит у двери, и она точно знает, как сделать так, чтобы в этой жизни все почувствовали себя как дома.

Ибо призвал нас Бог не к нечистоте,

но к святости – как внешней, так и внутренней.

– 1-е послание к Фессалоникийцам 4:7 —

Мэри Оливер[1]

ДИКИЕ ГУСИ[2]

Тебе не нужно творить добро.

Тебе не нужно ползти сотни миль по пустыне,

Искупая свою вину.

Тебе нужно лишь позволить своей хрупкой душе

Делать то, что ей нравится.

Поделись своей бедой, а я в ответ расскажу,

что гложет меня.

Пока эта земля еще вертится,

Пока солнце и чистые капли дождя

Ложатся на поля,

Луга и леса,

Горы и реки,

Пока дикие гуси в чистом голубом небе

Снова возвращаются домой,

Кто бы ты ни был, неважно, как тебе одиноко,

Но целый мир ложится к твоим ногам

И взывает к тебе, словно дикие гуси, что кричат в вышине,

Снова и снова определяя твое место

В мировом ходе вещей.

Введение. Обреченный корабль

Ах, любовь моя, напомни мне, что же я говорила?

Мне ничего не остается, как окружить себя

сушей, чтобы устроить себе постель.

Ах, любовь моя, напомни мне, что же я наделала?

Я слишком много выпила? Я больше не справляюсь?

Неужели я построила обреченный корабль?

– Песня группы «Florence and the Machine» —

Это история о любви, из тех, что я обожаю. Это история о том, как позволять любить себя, несмотря на все свое несовершенство и непримечательную внешность. Наконец, это история о самой серьезной перемене, которая когда-либо происходила в моей жизни.

Три года назад одним субботним вечером я лежала на диване в гостиничном номере в Далласе и глядела в потолок, полностью опустошенная. Я говорила себе: «Если вдруг кто-то еще захочет прожить за меня мою жизнь, которую я создала себе сама, то он вполне может попробовать. Но с меня уже хватит. Мне нужно начать жить по-новому».

Мне было тридцать шесть. Мы с Аароном были женаты уже одиннадцать лет, и у нас были два мальчика – годовалый и шестилетний. Я заканчивала очередную книгу – прошел уже месяц после назначенного срока сдачи рукописи. Я писала ее дольше, чем все предыдущие, – и на этот раз она состояла из рецептов, что означало, что днем я сочиняла материал для нее, а вечером снова и снова занималась готовкой, привычным движением отправляя дюжину подгоревших кексов в мусоропровод, нарезая очередной кусок свинины и делая заметки на бумаге, забрызганной уксусом и посыпанной специями. По выходным же я часто путешествовала, выступала на конференциях, в церквях и домах престарелых.

Во многом мне нравилась такая жизнь – я любила своего мужа, обожала детей и была очень благодарна судьбе за то, что стала писателем. Но я как будто везла за собой ненужный прицеп и постепенно нагрузила его так сильно, что едва могла тащить. Этот прицеп был моей жизнью, и его тяжесть продолжала разрушать меня. Я понимала, что в тот момент мне не хватало всего того, чего я так отчаянно жаждала: духовной связи с окружающими, смысла жизни, гармонии с собой. Но что-то продолжало тянуть меня вперед – старые принципы и инстинкты, заставлявшие меня каждый раз лезть из кожи вон, даже когда мне был действительно необходим отдых.