Пуговицы и ярость - [6]

И это окончательно сорвало мне крышу.

Я протолкнул х*й в нее еще глубже и невольно громко застонал. Я уже вообще ни черта не сознавал, когда член исторг совершенно нереальное количество спермы. Я жаждал наполнить ее, что называется, до краев. Я хотел, чтобы мое семя полилось из нее, как только я выну член. Никогда еще я так не наслаждался близостью с женщиной, не испытывая при этом отвращения. Она прекрасно знала, что я такое, и она победила меня. В тот момент она была ближе всего к свободе.

От напряжения моя верхняя губа покрылась соленым налетом – и точно такую же соль я слизывал с ее губ. Чувствуя, как опорожняется мой член, я шептал ей о том, какое наслаждение я испытываю, находясь внутри нее.

Затем я вынул из ее вагины опавший член.

Капли спермы падали из нее прямо на пол – именно об этом я и мечтал.

– Черт!

Я вновь закинул ее ноги себе за спину и почувствовал, как твердеет х*й. Мне хотелось ее еще и еще – больше, чем она смогла бы выдержать.

Увидев мои потемневшие глаза, она поняла, чего я хочу, лучше, чем кто-нибудь на ее месте.

– Я хочу прокатиться на твоем члене.

Тот мгновенно восстал.

– Две пуговицы.

В ту минуту я был готов на любую цену. Развязав ей руки, я отнес ее на постель в угол комнаты. Затем я улегся спиной к изголовью и поместил ее прямо над собою.

– Трахни меня как следует, Пуговица.

Она присела на корточки и для равновесия взяла меня за плечи. А потом заскакала на моем х*е, как заправская бл*дь, причем по всей его длине. Ее сиськи молотили мне по лицу, зато на ее физиономии я заметил выражение крайнего наслаждения.

Она была поистине великолепна.

Потом она завела одну руку себе за спину, и я почувствовал, как ее пальцы стали ласкать мои яйца. И массировала она их нежно, аккуратно, со знанием дела.

– Ах ты ж!

Я стиснул челюсти от невероятного, острейшего удовольствия. Она трахалась, как настоящая шлюха, но вид имела добродетельной рабыни. Х*й мой изнемогал от сладости ее прикосновений. Это был лучший секс в моей жизни, готов дать честное слово. Я был на седьмом небе и не хотел спускаться. Мой х*й жаждал е*ать ее пи*ду – каждый ее сантиметр. Ну как я мог отпустить ее на свободу после этого? Да, я обещал сделать это, но теперь все изменилось. От нее я просто балдел, и ни одна другая женщина не смогла бы дать мне такого праздника плоти. Если она уйдет, что я буду делать без нее?

Эти мысли не очень-то меня радовали. И приводили в уныние – в самом плохом смысле. Так что я поймал глазами ее прыгающие сиськи и через мгновение снова был в игре. Х*й мой шевельнулся в ее узком пространстве и приготовился извергнуть новую порцию спермы.

– Как же я люблю твою пи*ду!

Я и не собирался пошлить – просто ощущал необычайный кайф от нахождения в ее совершенном лоне. И это ощущение срывало мне крышу, отчего я полностью терял контроль над своим языком.

– А моя пи*да обожает твой х*й!

И тут я кончил.

И все вернулось в обычное русло.

Та страшная ночь превратилась лишь в далекое воспоминание. Перл не спрашивала меня о сестре. Она как будто забыла о моем неадекватном поведении. Она просто оставила все это в прошлом – и правильно сделала.

Она отчаянно зарабатывала свои пуговицы. Как-то раз за ужином она залезла под стол и отсосала мне. Потом она без предупреждения явилась ко мне в кабинет и буквально запрыгнула на мой конец. Она жаждала беспрерывного секса и копила пуговицы, которые сыпались ей, как из рога изобилия.

Когда их количество достигло семидесяти, я забеспокоился.

Прошло всего ничего времени, а она выплатила мне почти треть своего долга. «Если так будет продолжаться и дальше, – думал я, – она обретет право на свободу через несколько месяцев». А я слишком привык к этому безудержному траху и пока не хотел отпускать ее.

Я не хотел терять ее.

Да, я дал ей честное слово, которое должен был сдержать. Как только Перл накопит все триста шестьдесят пять пуговиц, я должен удалить вживленный ей чип и отпустить на все четыре стороны.

И другого варианта у меня не оставалось.

При этой мысли у меня начинали трястись руки. На меня накатывали волны паники. Сердце было готово проломить ребра. Без моей Перл-Пуговицы и жить-то не оставалось смысла. Без нее я никогда уже не испытаю того наслаждения от посещения «игровой комнаты». Мне снова придется обедать в одиночестве. Одиночество было моим другом, но после того как Перл вошла в мою жизнь, я более не воображал худшей для себя участи.

Такую женщину мне больше не найти.

Никогда.

Мне никогда больше не встретить столь бесстрашную и сильную стерву. Ей было плевать на боль. Боль сделалась частью ее души. Жизнь сама приготовила ее к этому – равно, как и меня.

Так неужели настанет время расставания?

Она сидела за столом напротив меня. Ее лицо обрамляли тугие локоны. Темно-пурпурное платье позволяло наслаждаться видом ее великолепных рук. То ли ей шла любая одежда, то ли у Ларса, который подбирал ей платья, был безупречный вкус.

От подобной мысли я почувствовал что-то похожее на ревность.

Этим вечером она вела себя как-то по-новому. Избегала смотреть мне в глаза. Казалась совершенно невозмутимой. Пила и ела, как будто у себя дома. Не спрашивала, как прошел мой день. Было несколько неуютно.