Публичные признания женщины средних лет - [31]

— Нет, — сурово ответила она. — Это противоречит правилам безопасности.

Я кисло улыбнулась.

Бабушка как она есть

Я не претендую на звание хорошего родителя. Отнюдь. Я допустила массу ошибок — до сих пор допускаю. Больше того, я продолжаю совершать ошибки и в роли бабушки. Недавно, к примеру, пыталась разбудить в своем внуке Найале страсть к филателии и первым делом притащила бедняжке целый пакет с разношерстными марками из Австралии. Под моим диктатом мальчик провел один вечер прошлых выходных, сортируя марки по кучкам: кучка мишек-коала, кучка кенгуру, кучка звезд австралийского спорта. На второй вечер я ему предложила наклеить марки в альбом и в своих требованиях к порядку в альбоме была весьма строга.

Найал сделал все, как велено, но я чувствовала, что его подмывает спросить:

— Зачем, бабуль? Что это за игра такая, дурацкая и нудная?

Он у нас мальчик вежливый, вопрос проглотил, но стоило мне сказать, что на сегодня, пожалуй, хватит, — отпрыгнул как кенгуру и рванул в другую комнату смотреть телевизор, я и оглянуться не успела. Его сестренка, пятилетний белокурый смерч в юбке, уже пила там коктейль и смотрела «Лолиту». (Прежде чем вы настучите на меня в Общество защиты детей, позвольте пояснить, что коктейль состоял из ядовито окрашенного лимонада со льдом, соломинки, пластмассовой пальмы, обезьяны на палочке и бумажного зонтика. Что касается «Лолиты», то, на мой взгляд, в «Кенгуренке Скиппи» эротики куда больше.)

Угомонились мы очень поздно. Наш белокурый смерч пожелала спать в моей кровати, поскольку (по ее мнению) на лестнице в нашем доме живет привидение. Я слишком устала, чтобы читать ей лекцию о статистической недостаточности доказательств существования паранормальных явлений.

Утром они воспользовались моей слабостью и вынудили посмотреть вместе с ними фильм «Маппеты на Острове сокровищ». Позже я наблюдала, как они с энтузиазмом насыпают хлопья в тарелки. Я стояла рядом, с молочником и сахарницей наготове.

— Мы сами возьмем молоко и сахар! — возмутились оба, и я подчинилась. А когда снова повернулась, увидела у каждого на хлопьях по горке сахара. Примерно с Килиманджаро.

— Что вы делаете? — закричала я. — Ведь я же сказала — не слишком много сахара!

— Это и есть не слишком, — рассудительно ответили они.

Днем мы на такси поехали в кино. По дороге внуки во все горло задавали мне вопросы на засыпку об устройстве Солнечной системы, а таксист мерзко, издевательски хохотал над моими ответами, пока не высадил нас у одного из жутких новомодных загородных комплексов культуры и отдыха. Едва взглянув на тоскливое, приземистое здание из красного кирпича, я испытала вспышку ненависти к самой концепции стандартизованных культуры и отдыха и острое желание оказаться дома за книгой. Перед началом фильма мы сходили в ресторан. Говоря «ресторан», я хочу, чтобы вы знали, что это «ресторан» в очень широком смысле слова.

Мы послушно постояли у таблички «Пожалуйста, подождите, пока освободятся места», но через несколько минут поняли, что желторотые официанты нас игнорируют, нам это надоело, и мы прошли за столик. Изучили меню. Через полчаса, когда мы втроем уже не раз все обсудили и продумали, подошел юноша с карманным компьютером. Он весело извинился за задержку.

— Черт знает что творится, мы все с ног сбились, — добавил он, кивая в сторону коллег, которые травили анекдоты у окна раздачи.

Услышав заказ нашей блондинки — картошка в мундире с сыром, — юноша покачал головой:

— После трех не подаем.

Я уж было решила, что прозевала новый закон, пока каталась по заграницам. Не ввели ли для печеной картошки комендантский час?

Внук заказал напиток:

— Пожалуйста, шоколадный коктейль, самый густой, чтобы соломинка стояла и не падала.

Я порадовалась его вниманию к деталям, но огорчилась, когда стакан наконец принесли и соломинка в нем не то что не стояла, даже не сидела. Пища была невероятно гадкая — мне стало ясно, почему она в огромном количестве валяется на полу ресторана.

Забирая со стола почти полные тарелки, официант поинтересовался с тупой улыбкой:

— Все в порядке?

— Нет, все ужасно, — сообщила я мило.

Он столь же мило ответил:

— По воскресеньям у нас всегда толпы.

Все так же мило я пообещала:

— Мы к вам и в будни больше не придем.

В кинотеатре мы заправились попкорном и колой. Следующие полтора часа я мрачно созерцала скачки Кермита и мисс Пигги, на сей раз по Острову сокровищ, но время от времени поворачивалась и смотрела на любимые лица внуков, не сводивших глаз с экрана. Я была счастлива сидеть рядом с ними. И поклялась себе стать лучше как бабушка. Когда вернемся домой, я прочитаю им шедевр Роберта Луиса Стивенсона «Остров сокровищ». Уберу с глаз долой чертов альбом с марками и прогоню привидение с лестницы. И еще поставлю в духовку печься три картофелины.

Туристка

Вот как он умер. Он завернул в таверну «У Марии» выпить кофе, как обычно. Потом прошел в загон проверить овец, заглянул в свой магазин, там почувствовал себя нехорошо, вернулся домой, сел на диван и умер.

Последний раз я видела бакалейщика в живых, когда зашла в его длинный сумрачный магазин за пластинками — синими такими, для устройства, которое втыкается в розетку и отгоняет комаров, банкой сухого молока и ярким розово-белым пляжным ковриком. Бакалейщик, по обыкновению, мотался туда-сюда, что-то бормотал по-гречески ржавым, как гвозди, голосом. Ни на выбранном мною коврике, ни на его собратьях не было ценника. Бакалейщик прохрипел что-то женщине в задней комнате, а та что-то гаркнула в ответ. Для английского уха диалог звучал как последняя перед разводом ссора, но я-то понимала, что скорее всего он ее спросил: «Почем у нас бело-розовые коврики?» — а она, видимо, ответила: «Не знаю, милый».