Птицы - [48]

— Неужели для нее есть более важные вещи, чем моя тяга?

— Наверно.

— И она не говорила тебе, что вальдшнепа убили?

— Может, и говорила, не помню. А что это за вальдшнеп такой особенный?

В своем мухоморном опьянении Маттис уставился на Ёргена безумным взглядом.

— Были мы с вальдшнепом, понимаешь? А теперь он лежит под камнем — но это неважно, потому что он как будто летает над нашим домом. Как будто, понимаешь? Мы с ним как бы одно. Как будто летаем. И всегда будем летать. И пусть только попробуют…

Он в испуге замолчал.

— Вы с вальдшнепом. Понимаю. Вы с вальдшнепом, — осторожно сказал Ёрген, он был начеку.

— Почему ты со мной так говоришь? — резко спросил Маттис, ведь он считал, что уже изменился. Внутри у него словно пылал огромный костер.

— Понимаешь, вы с Хеге теперь вместе, — упрямо сказал он Ёргену. — Но это не дело, понимаешь? Получается, будто нет никакой разницы, кто лежит под камнем, а кто не лежит.

— Да, — сказал Ёрген.

— Что да?

— Нет, — смущенно ответил Ёрген.

Не спуская с него глаз, Маттис спросил:

— Можно задать тебе один вопрос? Я все боялся спросить тебя об этом.

Ёрген кивнул.

— Мы с вальдшнепом как бы одно! Мы с ним вместе. Неужели ты не понимаешь?

Ёрген покачал головой.

Маттис пробирался ощупью. Он чувствовал: что-то появилось. Только что именно? Появилось, и все. Там, в ночи. Огонь. Гибель. Глаза его пылали, он устремил взгляд на Ёргена, и Ёрген тут же сгорел. Так ему и надо.

Глупости. Я съел мухомор, это все от него. Но пусть мои страшные глаза смотрят на Ёргена. Пусть… я смотрю…

Неожиданно выплыла черная тень, упала на Ёргена. И это глупости — это все мухомор, который я съел. Я не умру. Пусть умрет Ёрген!

И Маттис кинулся на Ёргена. Вцепился в него мертвой хваткой, как хищник.

— Ты что, убить меня надумал? — холодно и спокойно спросил Ёрген, и мертвая хватка превратилась в ничто. Он справился с Маттисом, как с ребенком. — Хватит, не дури!

Ёрген поднял Маттиса и отнес его к ручью. Там он стал плескать водой в его искаженное лицо.

Сперва Маттис сопротивлялся, но холодная осенняя вода погасила его пожар, он затих и как будто очнулся. И тогда упал словно мешок, застонав от стыда и раскаяния.

— Я не хотел убивать тебя!

— А это и не так легко, — сказал Ёрген.

— Где Хеге? Ее больше нет?

Ёрген вздрогнул:

— Замолчи! Что ты городишь? Хватит уже, все это дурь, ясно?

Казалось, будто говорит не Ёрген, а его топор, так остро и сурово прозвучали эти слова.

Маттис постепенно приходил в себя.

— Что я сделал? — смущенно спросил он.

— Напридумывал себе что-то! Сожрал гриб и вел себя как болван.

— Это все неважно, главное, что ты жив! — Маттис вдруг обрадовался.

Ёрген смутился: такие излияния.

— Ладно, будет тебе…

Теперь Маттиса бросило в другую крайность, словно пришло другое опьянение, он начал думать о приятном и захотел рассказать об этом Ёргену в награду за то, что Ёрген жив, а не погиб из-за его мухоморного безумия.

— Ингер и Анна, — с искренней благодарностью произнес он и как великий дар вручил эти слова Ёргену. — Ты хоть немножко знаешь про них?

— Ёрген не ответил, он ждал.

— Я уже рассказывал тебе о них?

— Нет. Кто это?

— Девушки, — гордо сказал Маттис.

— Это мне ясно.

— Я плавал с ними на лодке. Летом* Мы были на островке. Весь поселок видел, как мы подплыли к берегу возле лавки.

— Место подходящее, — заметил Ёрген.

Маттис удивленно заморгал — Ёрген попал в точку. Он сразу понял, что важно для мужчины. И потому Маттис спросил:

— Ёрген, можно задать тебе один вопрос?

— Ты уже задавал. Только я ничего не понял. Но вообще-то, давай спрашивай.

— Мне вот что интересно, — нарочно не торопясь, начал Маттис, — думаешь ли ты о девушках в середине недели?

Это было уж совсем неожиданно, но Ёрген ответил не моргнув глазом:

— Думаю.

— Правда?

— Честное слово.

— Вот как. — Маттис с облегчением вздохнул. — Странно, — сказал он, помолчав, и поднял глаза, ему уже не хотелось убивать Ёргена.

— Что тебе странно?

— Да так… многое.

— Ладно, хватит прохлаждаться, — вдруг сказал Ёрген и с жаром принялся за работу.

Маттиса охватило непонятное чувство — в нем были и радость, и ужас перед самим собой. Он затоптал остатки гриба. И весело засмеялся. Напридумывал себе что-то, повторил он слова своего сурового начальника.

38

Этот случай произвел на Маттиса сильное впечатление. Первая радость улеглась, но остался страх, и он не проходил. Я чуть не убил Ёргена — неужели я такой? Или это все из-за мухомора?

Два дня Маттис ходил за Хеге по пятам и ждал от нее заслуженного нагоняя. Хеге молчала, в конце концов ему пришлось начать разговор самому:

— Ёрген тебе ничего не говорил?

— О чем?

— Про меня, про себя и вообще про лес. Про мухомор.

— Нет, а он должен был?

— Нет.

— Что-нибудь случилось? — спросила Хеге.

— Ничего, ты же сама видишь.

Маттис ушел. Ёрген удивил его.

На другой день Ёрген снова позвал Маттиса на лесосеку.

— Я туда больше не пойду! — сказал Маттис.

Его ответ прозвучал так испуганно, что Ёрген не решился настаивать. Присутствие Маттиса в лесу только мешало ему, так что он даже обрадовался.

Маттис сидел на своем диване, глядя в одну точку. Хеге в тревоге кружила около. Она уже расспросила Ёргена и узнала о случившемся.