Птицы небесные. 3-4 части - [10]

Отдаленное громыхание вертолета заставило меня оторваться от увлекательного чтения. Я поспешил выглянуть в окно: единственный оставшийся в Абхазии вертолет пролетал совсем рядом над единственным для меня скрытым местом в бесконечных безлюдных горах. «Боже мой! — простонал я. — Как их угораздило именно здесь лететь? Наверняка летят на охоту, и, должно быть, пилоты заметили мою келью!» Когда грохот вертолета немного отдалился, я выскочил наружу и попытался в бинокль определить направление его полета. Похоже, высокопоставленные охотники направились в альпику охотиться на архаров. Машина стала едва заметной точкой и слилась с окружающим зеленым фоном. «Значит, на днях полетят обратно!» На душе захолонуло. И верно: через три дня вертолет вновь пролетел рядом с церковью, так как высота, на которой она стояла — тысяча шестьсот метров, — точно соответствовала высоте пролета любителей пострелять в горах. Я уже не рассматривал пронесшуюся над скалами машину, понимая, что обнаружен, и обреченно сидел в келье, молясь о том, чтобы это дело не получило огласки.

Тем не менее, с неохотой и сожалением, вскоре я покинул свое убежище и начал спуск на Решевей. Нужно было проверить, как устроились в скиту послушники, и заодно помочь им с огородом: картофель и кукуруза быстро зарастали сорняками. В скиту за чаем мы обсудили наши дела. Я, в свою очередь, выслушал историю появления странника в скиту:

— Батюшка, мы своим глазам не поверили! — возбужденно рассказывал послушник, ставя передо мной тарелку с кукурузной кашей. — Смотрим, Анатолий спускается с Цыбихши! Я у него спрашиваю: «Анатолий, почему ты с этой горы спускаешься, ведь Гриб-за в другой стороне?» А он мне: «Аркадий, я все время шел прямо, но почему-то постоянно вверх, а когда поднялся на гору, увидел ваш домик, понял, что это скит, и пошел к нему». — «Так тропа же совсем в другой стороне, где ты смог пройти, если там непролазные заросли?» — говорю ему. А он знай твердит одно: «Не знаю, мне казалось, я все время держался тропы и никуда не сворачивал».

Послушник, рассказывая эту историю, недоуменно разводил руками. Евгений, до этого времени слушавший молча не выдержал:

— Правда, это что-то запредельное, отче! По пути с Грибзы покорить такую вершину! Ведь на нем не было даже ни капельки пота, когда он появился из лесу… Странно. Какой-то удивительный человек!

— Одно слово — странник, — заметил Аркадий, задумчиво глядя в окно. — Теперь на Афон собрался. Даже по-хорошему завидую!

— Куда ему на Афон? Это не Израиль, туда бесплатно не полетишь! — категорично заявил Евгений.

— Если Бог ему поможет, он и на Афоне побывает! — заступился за странника москвич.

— Это верно, — поддержал я его довод. — Таким простецам везде дороги открыты, если они с молитвой паломничают. Кто большую веру имеет, тому Бог быстро помогает…

Все задумались. По-видимому, со странником мы расстались надолго, но так и осталось загадкой, где прошел этот неунывающий простец.

К чаю подошел иеромонах Ксенофонт, спустившийся с ореховой поляны. Сутулясь, он зашел в низкую кухню:

— А я чувствовал, что вы придете, отче! Благословите, — приветствовал он меня. — Для вас новость: хозяева приглашают на хутор Серебряный, хотят показать скрытые ущелья на той стороне Бзыби. Вы пойдете?

— Конечно, можно всем пойти, кому интересно!

Я посмотрел на послушников. Это сообщение их обрадовало.

— А когда собираться, батюшка? — спросил, оживляясь, послушник.

— После прополки огорода, Аркадий.

— А-а-а, понятно… — Похоже, его энтузиазм немного поубавился.

— Ну как твой шалаш, отец Ксенофонт?

— Почти готов, уже можно жить! Хотите взглянуть?

Мы все поднялись на поляну, метрах в трехстах от скита. Низенький, построенный из горбылей шалаш, высотой чуть больше метра и в длину метра два, представлял собой жилище отшельника, который ростом был повыше меня.

— Как же ты в него входишь? На четвереньках? — полюбопытствовал я.

— Ничего, для смирения это полезно! — засмеялся иеромонах.

— Зимой холодновато будет…

На мое замечание начинающий аскет с воодушевлением ответил:

— Благословите приобрести железную печь на Псху. Один человек обещал. С ней, думаю, не замерзну. Помещение ведь маленькое. Я счастлив уже тем, что у меня есть уединение!

Позади этого неказистого сооружения возвышался большой деревянный крест, вкопанный в землю метрах в пятнадцати от шалаша. К этому кресту среди густой травы вела узенькая тропинка, вытоптанная до блеска. Заметив мой недоуменный взгляд, подвижник пояснил:

— Это я хожу по ней туда-сюда и читаю Иисусову молитву. А так я сразу засыпаю, когда сидя беру в руку четки.

— Молодец, хорошее у тебя получилось монашеское правило! — не удержался я от похвалы. — Оно подойдет для всех, кого борет сонливость… Поздравляю, это отличный выход!

Иеромонах с Евгением остались на поляне, а мы с Аркадием спустились в скит. Наедине я спросил послушника:

— Слушай, полагаю, за полтора месяца уже можно составить мнение о человеке, с которым живешь! Что скажешь? Получается у вас совместная жизнь?

— Слава Богу, пока не жалуюсь. Правда, бывает, сильно спорим. Старший из меня совсем не получается. Да и общего у нас очень мало. Поэтому Евгений в основном у отца Ксенофонта находится, а у меня зато больше возможности появилось побыть одному в скиту. Завтра все на прополку огорода соберемся?