Птицы небесные. 1-2 части - [51]

ПОБЕГ В НИКУДА

Куда ни посмотришь без повязки малодушия на глазах, всюду явственно проступают лики неумолимой смерти, скрывающие себя за пестротой и нарядностью мира. Родной город оказывается темницей демонов, отчий дом — местом мучений, друзья — искусителями нравственного падения, доводящего до отчаяния. Все существующее безпрестанно проявляет признаки порчи и разложения, на глазах превращаясь в миф и мечту. Без Бога результатом такого видения становится отчаяние, его плодом — ненависть к собственной жизни и, страшнее всего, — полная неизвестность и неведомость целей и смысла самого бытия, мучающих душу вопросами, поднимающимися из бездны сознания — кто же такой я сам и для чего я существую?

Если бы не Ты, Господи, если бы не Твое милосердие, в какие бы еще муки впала моя душа, всюду натыкаясь на глухой барьер безысходности? Во всех моих мечтаниях Ты неприметно окружал ее Своим безпредельным состраданием и даровал ей, истомленной противоречиями вопросов и недоумений, целительные слезы в облегчение от страданий и в утешение от скорбей, как Твой ответ на ее искренние устремления, чтобы душа слезами и плачем начала искать Тебя и стремиться к Тебе.

После свежего глотка незабываемого воздуха свободы невозможно вернуться к прежнему унылому существованию, не начав убивать в себе то новое, что изменило твою жизнь. Сразу после Кавказа мне пришлось с головой погрузиться в учебу. Удивительно быстро меня перевели на дневное отделение филфака, взяв обещание в течение полугода доедать учебную программу по тем предметам, которые не преподавались на вечернем отделении. Теперь я начал получать стипендию и ее вполне хватало и на книги, и на классическую музыку. Заодно я продолжал учиться на заочном оформительском отделении художественных курсов в Москве, откуда мне присылали учебники и задания. Несмотря на то, что во мне не обнаружилось творческой жилки художника, чтобы найти себя в живописи, тем не менее пока еще я продолжал считать, что работа художника-оформителя сможет в будущем дать мне независимость и возможность свободного существования при полном контроле и слежке в тот период советской власти.

В это время во мне пробудилось желание приобрести для молитвенной комнаты хорошие иконы, которые изредка появлялись на книжном рынке. Собирание старинных икон становилось тогда модным увлечением. Мне удалось познакомиться с коллекционерами, через которых я постепенно приобрел несколько икон довольно слабого письма. Но и этим иконам я был очень рад и с трепетом молился пред ними дома. К сожалению, родителям такой быстрый переход к жизни верующего человека не пришелся по душе:

— Вот, мать, скажу тебе, — как-то заявил при мне отец, обращаясь к ней. — Если он еще начнет кланяться на иконы, то пиши пропало…

— Не знаю, как этому помешать, а остановить сына нужно! — решительно ответила она. — Слишком он за свои молитвы взялся, это не к добру!

Я сильно огорчился, услышав, что мама поддержала отца и еще более замкнулся, когда она разными путями принялась убеждать меня не уходить полностью в религию, а сначала закончить «школу», как она всегда называла университет, сколько я ее ни поправлял.

— Сынок, когда я умру, делай что хочешь, а пока не нужно так усердствовать в религии… — этой фразой всегда заканчивались ее уговоры.

— Мама, неужели мне теперь нужно сидеть сложа руки и ожидать, когда ты умрешь? Я даже в мыслях такого не могу допустить! А моя вера никому не мешает…

Мама лишь вздыхала и часто мне было слышно, как она плакала в своей комнате, не оставляя лелеять в душе надежду на то, что моя блажь скоро пройдет, я угомонюсь, и моя женитьба не за горами.

Так чуть было и не случилось, если бы не вмешательство некоторых обстоятельств, которые внешне выглядели как простая случайность. Под воскресенье, задержавшись допоздна у товарища-студента, с которым меня связывало наше общее увлечение стихами и литературой, я остался у него ночевать в общежитии, причем этот самоотверженный человек постелил себе на полу, а мне оставил свою койку, хотя я уговаривал его этого не делать. Когда утром я вернулся домой, расстроенные родители сообщили, что меня искала девушка, приехавшая с Северного Кавказа, с которой я переписывался какое-то время. Она разыскала наш дом и допоздна беседовала с моими родителями, рассматривая вместе с ними семейный альбом. Матери она не понравилась, и потому, собравшись с духом, мама, в конце концов, решительно сказала огорченной гостье, что я в командировке и вернусь не скоро. Родители проводили ее до трамвая, всю ночь сомневаясь, правильно ли они поступили? Так вопрос о женитьбе и связанные с ней проблемы навсегда ушли из моей жизни, удивительным образом совпав с тем, что для моей души молитвенный путь стал к этому времени главной и окончательной целью. «Видно, не судьба тебе пока еще жениться…» — испытующе глядя на меня покачала головой мама, заметив, что мне до боли жаль ушедшую девушку, которая в тот же вечер уехала поездом домой. Я промолчал, не желая начинать ссоры, но крепко задумался: догадывалась ли моя мама или сердцем чувствовала, что меня ожидает в жизни еще много крутых и рискованных поворотов?