Птичка - [11]

Скарятин услышал звук хлопнувшей двери, и вошел в горницу. Он посмотрел на Глашу, которая стояла посреди комнаты и, закрыв лицо ладошками, плакала. Дмитрий быстро приблизился к ней и обнял:

– Не плачь, моя птичка… – Он ласково погладил ее по спине, приподнимая подбородок. Нежно поцеловав ее в губки, он вновь обнял ее, лаская руками ее спину. Она начала сопротивляться.

– Нет, нет, не сейчас, – выпалила девушка. – Отец может вернуться. Я завтра утром приду. Отец в Петербург уедет…

Около восьми утра, едва телега Кавелина скрылась из виду, Глаша, быстро направилась к зеркалу. Она была уже готова. Одев свои лучшие выходные юбку и блузку, что остались ей еще от покойной матушки, она поправила свои волосы, красиво положив их на высокую грудь. Косы, она распустила, и перетянула их атласной белой лентой. Похлопав себя по щекам, она удовлетворенно кивнула зеркалу и бегом поспешила вниз по маленькой деревянной лестнице. Проверив, что Матрена еще спит, девушка стремглав направилась к заветной горнице.

Скарятин стоял у окна, скрестив руки на груди. Он напряженно думал, что вот уже неделю он совсем здоров, и ему давно пора уезжать из дома купца. Однако прелести Глаши, ее юное, сладкое, притягательное тело вызывали в нем неуемное плотское вожделение. Он размышлял о том, что возможно еще раз он удовлетворит свою похоть, а уж потом уедет.

Раздался шорох. Дмитрий резко обернулся и вперился взглядом в возникшую на его пороге стройную фигурку светловолосой девушки. Сейчас она была, какая-то другая, нежели утром когда подавала на стол завтрак. Он отметил, что волосы ее распущены, и одето на ней что-то очень милое, и в тоже время простое. Ее прелестное личико с ямочками на щеках, и горящими темными глазками, вызвали в нем чувство удовольствия. Его изучающий взгляд быстро пробежался по ее стройному стану, тонкой талии, округлым бедрам и высокой груди, и Дмитрий ощутил, как его тело наполняется желанием.

Он протянул к Аглае руку, сделав два шага к ней навстречу, и усадил девушку на кровать. Она послушно села рядом, смущенно опустив глаза. Довольно оскалившись, Скарятин, не спуская взгляда с ее губ, осторожно провел пальцем по ее щеке, медленно опускаясь к ее шее, а затем к плечам. Его вторая рука проворно легла на ее талию, чуть сжав ее.

Его пальцы настойчиво, начали расстегивать маленькие пуговички, которые были впереди на ее светлой кофточке. И уже через минуту, он спустил тонкую ткань с ее плеч, и его взору предстала, ее полная, высокая грудь. Он быстро спустил лямки ее сорочки вниз, оголяя ее до пояса. Краска залила лицо Глаши, и он прекрасно видел это. Но она не останавливала его, а лишь как кукла, сидела рядом, позволяя ему делать все, что он хотел. Ощущая, что девушка в его власти, и явно влюблена в него, раз пришла сама, Дмитрий окончательно осмелел, и его рука, начала настойчиво гладить ее грудь. Вторая рука переместилась, и проворно задрав ее юбку, устремилась к ее бедру. Лишь только после этого Глаша ахнула и подняла на него глаза, явно не ожидая столь разнузданных быстрых ласк от него.

Почувствовав, что кровь стучит у него в висках, Дмитрий с шумом выдохнул, и в следующий миг он притиснул девушку ближе к себе, и жестко сжал ее правую грудь рукой. Ее высокая упругая белоснежная плоть была слишком выпуклой и едва поместилась в его широкой ладони. Быстро осознав это, Скарятин пришел в крайнее возбуждение, и порывисто наклонился к ее взволнованному личику. В следующий миг он впился в ее ротик яростными губами, продолжая горячими пальцами настойчиво разминать ее белую выпуклую грудь, придавив всем телом девушку к спинке кровати. Глашенька же, обвив его шею ручками, позволяла ему все и старалась ответить на его настойчивые поцелуи с тем же пылом…

Не прошло и дня, после их последней близости, как Скарятин решил, что ему пора уезжать. Уже на следующее утро он полностью одетый в военно-морской китель и тщательно причесанный вышел из своей комнаты и, внимательно посмотрев на Глашу, которая хлопотала у печки, произнес:

– Ну вот, в последний раз с Вами за стол…

Глаша резко обернулась на звук его голоса, выронив ложку. По ее взгляду печальному, призывному и нервному, Дмитрий сразу же понял, что девушка явно не рада его отъезду. Она тут же отвернулась, и начала наливать в глубокую миску малиновое варенье.

– Садитесь, Дмитрий Петрович, пока блины горячие, – сказала Аглая тихо, подходя к столу и ставя миску с вареньем, рядом с горячими блинами. Молодой человек подошел к умывальнику и начал умываться. Глаша не отрываясь, следила за всеми его действиями, и пыталась запомнить каждое его движение, каждый поворот его головы, каждый его жест. Когда молодой человек сел, наконец, за стол, она произнесла. – Но только позавчера Ваши раны затянулись…

– Я прекрасно себя чувствую Глашенька, – заметил холодновато Дмитрий и улыбнулся ей, беря руками жирный блин и обмакивая его в сметану.

Глаша стояла рядом, и чувствовала, что вот-вот расплачется. Этот мужчина, ставший ей за последние двенадцать дней слишком дорогим и родным, вызывал теперь в ее душе болезненное чувство потери. Лишь одна мысль о том, что теперь Дмитрий уедет, и она больше никогда не увидит его, была для нее дика и немыслима. Однако она всеми силами пыталась сдержаться и не показать своей печали. Оттого она только спросила, не спуская с него тоскливого взгляда.