Птичка над моим окошком - [35]

Несколько секунд она стояла соляным столбом, только воздух со свистом вырывался из легких. Глухой стук тела о тротуар вернул ее к жизни.

Августа подлетела к пострадавшему и присела над ним на минуту раньше, чем из «шевроле», плюясь во все стороны и изрыгая проклятия, выскочил водитель.

– Он живой? – раздался срывающийся голос.

Не веря ушам, Ава повернула голову:

– Ты?

– Я еду, а он выскакивает, – пробормотал Матвей. Он присел рядом с неподвижными ногами в кроссовках с дырявыми подошвами, спрятал лицо в ладони и продолжал бормотать: – Я еду, а он выскакивает. Я еду… а он… выскочил…

В этот момент виновник ДТП открыл глазки и уставился на Августу мутным, непонимающим взглядом:

– Ты кто?

– Врач, – строго предупредила Августа, следя за реакциями пострадавшего. – Где болит? – Быстрые пальцы обследовали худые плечи, ключицы, спустились к ребрам.

– Голова.

– Руками, ногами шевелить можете?

– Вроде да.

Матвей выглянул из ладоней и попытался улыбнуться:

– Ух ты. Что ж ты, чудак-человек, летишь сломя голову и по сторонам не смотришь?

Тощие ручонки, торчащие из душегрейки, дернулись.

– Мне полагается компенсация, – заявил пострадавший и сел.

– Так он от меня удирал, – объяснила Ава, – он у меня деньги спер.

– Ничего я не спер, – на высокой ноте начал ворюга, – и вижу я тебя впервые, коза драная. Убери руки, хватит меня щупать!

– А это что? – Августа обнаружила под душегрейкой затрапезный фартук домохозяек, по бледно-зеленому полю которого была рассыпана красная смородина, с вместительным нагрудным карманом, в котором прощупывалось нечто твердое.

Ава, не церемонясь, выудила свой кошелек. Там же оказался и конверт, но окончательно пришедший в себя прохиндей вдруг принялся отчаянно вырываться и выкрикивать еще в младенчестве сорванным голосом:

– Господа! Товарищи! Граждане! Земляки! Честные люди! Видите? Видите? Грабят средь бела дня!

Вокруг уже образовалось кольцо зевак, нашлись и сочувствующие:

– Отпустите человека.

– Что делается, что делается, – причитала какая-то тетка с грудью матери-героини, – сбивают на машинах и обыскивают, вместо того чтобы помощь медицинскую оказать. Где милиция?

– Полиция, полиция! – вспомнили и заволновались честные граждане.

Стоит только черта помянуть.

Патрульный наряд приближался с неотвратимостью судьбы, и потерпевший – он же обвиняемый вдруг заткнулся, присмирел и позволил вытащить из кармана фартука конверт с деньгами.

Публика ахнула, и новая волна возмущения прошла по цепи:

– Да как же так можно – чтоб средь бела дня?

– Мафиозники чертовы, никого не боятся. Все куплено у них, на машинах новых разъезжают, а за копейку удавятся и последнее у человека отберут.

– Граждане, – попыталась внести ясность Ава, – это вор, он ограбил меня на рынке, сумку разрезал, вот. – Сумку с улыбкой Гуинплена Августа продемонстрировала уже подоспевшим патрульным.

– Посторонитесь, граждане. Что произошло? – недовольно поинтересовался старший, разорвав кольцо зевак, и Августа почувствовала смутную вину за предоставленное беспокойство.

Матвей поднялся, отряхнул колени.

– Я еду, а он выскакивает, – зомбированным голосом повторил он.

– Да, – подтвердила Ава, – он выскочил, потому что убегал от меня, потому что подрезал мою сумочку.

Карманник оказался личностью известной. Взглянув на него, патрульный осклабился:

– Давно не виделись, Веревка. Давай выворачивай карманы.

Щипач не желал сотрудничать с правоохранительными органами и выворачивать собственные карманы тоже не желал. Этим пришлось заняться патрульным, в результате чего на свет были извлечены инструменты: складная опасная бритва с потемневшей металлической рукоятью и упаковка бритвенных лезвий.

– Есть, – удовлетворенно произнес патрульный, – еще один срок набежал тебе, Веревкин.

– Докажи, начальник, – вскинулся ворюга, – я законы знаю.

– Докажем. Гражданочка вот заяву на тебя напишет, и докажем.

Августе идея не понравилась, но высказываться она не торопилась.

Напарник патрульного кивнул на бампер «шевроле»:

– Менять придется.

– Только купил, – отошел от стресса и принялся страдать Матвей, – вот же непруха. И все из-за тебя, урод. – Мотя сжал кулаки.

– Э-э, – пресек неблаговидные намерения патрульный, – разберемся. Кто, у кого, что стянул, кто, кого сбил, кто на кого налетел. Разберемся.

– И так все ясно, – высказала свое мнение Ава. – Деньги я вернула, поэтому претензий у меня к нему нет. Я пойду?

– А у вас к Веревке, то есть к гражданину Веревкину, есть претензии? – с надеждой спросил патрульный у Матвея.

Матвей покосился на прикинувшегося ветошью гражданина Веревкина. В нежной Мотиной душе шевельнулось смутное сомнение в платежеспособности вора: особо удачливым он не выглядел. На эту мысль наводили дырявые кроссовки, душегрейка, надетая на фартук, и христарадные брючата.

– Нет у меня претензий к гражданину Веревкину, – обреченно пробубнил Мотя.

– Ну и зря, – разочаровалась тетка, несколько минут назад митинговавшая в защиту гр. Веревкина. – По нему тюрьма плачет, а мы все такие добренькие, только хуже себе делаем.

К этому моменту толпа заметно поредела, сцену до конца досмотрели только самые стойкие.

Вернув деньги, Ава со все возрастающим сожалением смотрела на сумку: вот на что придется потратиться, вместо джинсов.