Птица счастья - [3]

И дала свое согласие Мария Петровна участвовать в программе клонирования солнца русской поэзии, и сравнивали потом люди этот поступок с подвигом первой женщины-космонавта, к настоящему солнцу приблизившейся. И тогда в месте секретном, в больнице, прекрасно оборудованной, в ее чреве, доселе бесплодном, из нескольких сотен яйцеклеток выжили и закрепились две.

Спустя срок, природой отмеренный, на заре нового тысячелетия два генетически идентичных ребенка — «мальчик Александрова М. П., 4250» и мальчик «Александрова М. П., 4100» — появились на свет в стенах родильного дома. Одного нарекли Василием, а брата его — Сергеем.

Мальчики ничем не отличались от других детей, разве что только тайной, незримо окутавшей семью Александровых, и количеством медицинских осмотров, обязательных к прохождению. Традиционную диспансеризацию братьев проводили дважды в год, для отчетности проекта.

Их матушка обладала безграничной женственностью и развитой невозмутимостью. Последнее качество особенно ценилось в женщине, вышедшей замуж за госслужащего порядочного, и щитом обороняло семью от невзгод. Их отцу названному удалось по молодости распознать зачатки этого чудесного свойства в потенциальной спутнице жизни: юный студент медицинского института Александров, приметив в Марии Петровне столь ценную черту характера, в тот же год женился. Так в простой жизненной повседневности, и душевной близости, и горестях проходящих, они вместе прошли десятки лет вместе и вырастили сыновей.

В четырнадцать лет мальчики потеряли отца: заслуженный врач, опытный хирург скончался от удара. Тогда дом заполнился бесконечным количеством услужливых мужчин в пиджаках вычищенных, готовых помочь, так что Марии Петровне не пришлось организовывать ни поминки, ни другие похоронные ритуалы. Мальчики мялись у стен в церкви, мялись у гроба, мялись в ресторане на поминках, и не могли они найти опору ни в чем. Скорбное мероприятие поразило их размахом — заведение, где собрались помянуть усопшего, гудело как шмелиный рой. Пришедшие то замирали во время очередного тоста, то нервно вздрагивали от возникавшего то тут, то там грудного женского всхлипа. Холодно-сдержанный отец вдруг оказался «добрым другом», «храбрым сердцем» и «родным человеком» для десятков мужчин, непроизвольно вызвавших ощущение опасности. В воздухе стоял смешанный запах корвалола и одеколонов, с легким шлейфом алкоголя и гвоздик. Мария Петровна застыла в тихой скорби.

В детстве внешне братья были милы, но к подростковому возрасту лица голубоглазых ангелоподобных мальчиков утяжелились выразительными носами, а кожа пострадала от воспаления. Благосклонностью судьбы один из Александровых подружился с со своей одноклассницей Леночкой еще до гормональных метаморфоз. И дружба эта прошла не только через испытания особенностями полового созревания, но и через всю жизнь.

Братья посещали разные школы. Причина раздельного обучения раскрылась для мальчиков, когда им исполнилось по семнадцати лет: в мире могла существовать только одна копия гения, вторая по замыслу создателей оставалась в тени. Им не было позволено отпускать длинные волосы и регистрировать личные страницы в социальных сетях, да и не искали они в этом особой надобности. Но запреты эти они считали отцовской прихотью и не поняли, почему даже после его кончины мать не стала ограничения снимать. Став постарше, братья, ожидаемо, завели привычку регулярно меняться местами. Трюк не создавал проблем, и Мария Петровна делала вид, что не замечала сыновьи шалости. Таким образом, и Вася познакомился с Сережиной одноклассницей Леночкой.

Леночка обладала ясным взглядом и была щедро одарена здоровым румянцем. Едва уловимый щекочущий импульс проходил по ее телу, когда утром ее приветствовал Вася вместо Сережи. Она не знала причины перемен, но для нее тихий друг становился притягательным, и в ней появлялось жеманство, а улыбка не сходила с ее лица. Бывало иногда, на физкультуре он цеплял ее за русую косу, крепкую и толстую, как сплетенные ветви молодого дерева, и вместо обиды в Леночке росла привязанность. Она, не признаваясь сама себе, ревновала, что Сережа (Василий на самом деле) принадлежал в такие дни всему классу — он был весел, высмеивал учителей, умудрялся обойти пропускную систему в школе, а после большой перемены от него пахло горечью табака. Василий замечал взгляды милой девушки и подогревал ее чувства не более чем для утехи своего самолюбия.

Васина же школа находилась в нескольких верстах от дома, и уже со второго класса ходил он туда сам. Это был образцовый лицей в самом центре столицы. Удивительным образом дети, учившиеся вместе с Васей, компенсировали свои недостатки маргинальным поведением.

Во время одной из диспансеризаций на Александровых надели браслеты для удаленной диагностики физического состояния, и они также позволяли отслеживать местонахождение братьев. Василий не знал, что за ним всегда на расстоянии следили охранники и вели молчаливую летопись подростковых забав. Доклад несли Минину, и новости те вызывали шевеление немногочисленных волос на голове чиновника. Поскольку на Васю и его одноклассников он повлиять не мог, все воспитательные меры в превентивном порядке доставались его сыну, Минину-младшему.