Псы войны - [4]

Наконец двое пленных и их конвой вышли на деревенскую площадь — небольшое пространство с выложенной горной породой брусчаткой. В торце площади стоял большой дом, недавно побеленный. Окна дома были завешены светозащитной тканью. А к деревянному козырьку прибито древко флага. На темно-зеленой материи силуэт воющего волка.

— В бывшем сельсовете устроили себе штаб, волки позорные, — с усмешкой вполголоса произнес полковник Клочков.

— Я уже догадался, — так же тихо ответил Донцов.

Возле здания скопилось несколько десятков чеченцев. Они стояли полукругом и с интересом рассматривали пленников. Немного в стороне от них двое боевиков на большом мангале переворачивали шашлык. На метровых отрезках стальной проволоки были нанизаны большие куски мяса. В боевиках Олег узнал конвоиров Аслана и Махмуда. Переворачивая мясо, они то и дело прикладывались к горлышку бутылки.

Другие чеченцы тоже не очень придерживались законов шариата, и несколько бутылок с водкой передавались из рук в руки, по кругу.

Наконец пленники остановились в центре площади, и сопровождавший их конвой быстро присоединился к выпивающим боевикам.

Запах жареного мяса щекотал ноздри пленникам. Рот Олега наполнился слюной. Не успел Донцов сглотнуть ее, как дверь дома открылась настежь и на крыльцо вышла группа людей. Все боевики как по команде замолчали, а Клочков сунул руки в карманы и буркнул себе под нос:

— Что и следовало ожидать.

Услышав эти слова, оперуполномоченный начал внимательно рассматривать вышедших. Но из троицы стоящих на крыльце он узнал лишь одного, водителя Алика. От того деревенщины-лоха не осталось и следа. Он был тщательно выбрит, одет в добротный джинсовый костюм, теплый свитер и короткую дубленку. Однако Алик в этой троице был не главный, он стоял немного позади двух других.

Один из двоих был чеченец с широкой густой бородой, он был одет по-походному, обут в высокие ботинки на протекторной подошве. В голенища ботинок были заправлены камуфлированные штаны. По ядовито-зеленой расцветке Олег догадался: «Натовский комбезик». Впрочем, сейчас такой набор можно было купить в любом военторге. Теплый летный свитер был заправлен в штаны, на поясе висела небольшая кобура для «ПМа» и кавказский кинжал в инкрустированных ножнах.

Стоящий рядом с ним мужчина очень отличался от других. Это был славянин лет пятидесяти, с круглым холеным лицом, приличным брюшком и толстыми чистыми пальцами бухгалтера или учителя.

Одет он был также своеобразно: зимние теплые кроссовки, сиреневый с размытыми вставками спортивный костюм. Если бы не жилетка поверх костюма козьей шерстью внутрь и не баранья шапка на голове, можно было бы посчитать, что это какой-то профессор на утренней пробежке. Но, как сразу сообразил Донцов, за интеллигентной внешностью скрывался матерый волк, перед которым все это чеченское воинство не более чем стая бродячих собак. И он не ошибся.

— Ну, здравствуй, Клочков, — произнес, спускаясь с крыльца, носитель папахи.

— Здравствуй, здравствуй, — ухмыляясь, проговорил полковник, по-прежнему держа руки в карманах.

— Говорил же я тебе, Владимир Константинович, что следующая наша встреча будет последней?

Вслед за «профессором» как тень двигался Алик.

— Да, я уж догадался. — Клочков по-прежнему нагло ухмылялся. Потом, вытащив руки из карманов, расправил плечи и громко произнес: — Давай не будем затягивать процедуру, Логинов.

— Закон гор, — улыбнулся Логинов. — Слово гостя — закон для хозяев.

По-видимому, это был условный сигнал: от толпы боевиков отделился здоровенный детина, перепоясанный патронташем и в обрезанном по пояс тулупе. В два прыжка он достиг Клочкова, огромная, как лопата, ладонь опустилась на плечо полковника, пальцы сжали погон.

В следующий момент Клочков перехватил руку, резко до хруста ее вывернул и, когда верзила согнулся пополам, нанес ему сокрушительный удар носком ботинка в лицо. Верзила вскрикнул и повалился на брусчатку площади. Выпустив обмякшую руку, Клочков метнулся к стоящему почти рядом Логинову, но Алик его опередил. Короткий удар в челюсть сбил полковника. А когда тот попытался встать, на него навалились сразу несколько боевиков и поставили на колени, заломив за спину руки.

— Сам напросился, Владимир Константинович, — назидательно проговорил Логинов. — Я ведь тебе предлагал жить как человеку. Настоящему человеку, ни в чем себе не отказывая. А ты не захотел, так что не взыщи.

— Это ты человек? — прохрипел под тяжестью тел Клочков. — Тварь перестроечная, перевертыш сраный.

— Политика здесь ни при чем, — вяло парировал Логинов.

— Да, политика ни при чем. Ты, сука, использовал политику, чтобы вылезти из своего провинциального дерьма и побольше урвать, используя свое положение.

— Каждый хочет жить лучше, я и тебе предлагал. Ты, полковник, отказался, принципиальный дурак хуже врага. Почему? Даже с врагом можно договориться, подписать перемирие, а если повезет, сделать его союзником. А с дураком нельзя договориться, у него на первом месте принципы. Ты сам напросился.

— Да, — обмякнув, негромко ответил Клочков, — теперь мне стоит лишь пожалеть, что я отказался от предложения. Но не твоего, бандит. А от предложения Каскадера, он еще в девяносто втором году предлагал мне тебя грохнуть. А я, дурак, не соглашался, считая, что действовать надо по закону. А для таких, как ты, закона не существует, с тобой надо поступать, как ты поступаешь с другими.