ПСС. Том 84. Письма к С.А. Толстой, 1887-1910 гг. - [8]

Нынче по обыкновению занимался. Колечка с Ф[айнерманом] переписывали. Выставили окно. Сейчас поеду в Ясенки. Была больная от лихорадки. Колечка нашел [хинин] и мы дали.

Да, Ольгушка Ершова⁴ просит рецепт от глаз для своей девочки.

Работал нынче хуже всех дней, но не запутался. Больше новостей у меня нет. Твои новости хорошие, за исключением двух черных: — одна⁵ с нарывами и физической, распущенностью, а другой Лева, к[оторого] некому без Колечки и поддержать. Хоть бы он в себе поискал, нет ли там где Колечки маленького. Приеду я, когда Колечка уедет. А когда, не знаю. Ну, пока прощай. Только что пообедал, и мысли заснули. Обедали щи зеленые и кашу на сковороде, и ничего больше есть не хочется; а вечером чай с хлебом. Целую тебя и детей.

Л. Т.

Был у меня вчера один мужик из Щекина. Помнишь, он б[ыл] посажен невинно в острог за сопротивление якобы властям и просидел два года, жена его ходила ко мне, и еще погорела без мужа. Он жил у нас зиму в работниках. Все говорят, что примерный мужик. Теперь у него ни лошади, ни семян, ни права идти на работу, п[отому] ч[то] за ним 13 р[ублей] недоимки и не дают паспорт. Надо помочь ему, у кого есть деньги.

На конверте: Москва. 15. Долгохамовнический. Графине Софье Андревне Толстой.

¹ От 12 апреля (ПСТ, стр. 395).

² Эсфирь Файнерман.

³ Слова Акима из «Власти тьмы».

⁴ «Любимая ученица в школе Л. Н.» (н. п. С. А.).

⁵ С. А. Толстая писала 12 апреля: "У Тани всё нога болит, рана гноится, а сама она и бледна, и плоха".

384.

1887 г. Апреля 16. Я. П.

16-го 6 часов вечера.

Пишу нынче из Ясенков, куда приехал, чтобы взять посылку Тани. Файнер[ман], узнав, что тебе неприятно его присутствие, решил уехать к себе. Кстати, это ускорит развод для его жены, да и в пастушестве ему отказали. Интриги другого пастуха. Количка решил вернуться еще в Москву по делам своих друзей, и, должно быть, завтра мы с ним приедем с поездом, выходящим из Тулы в 12 часов (не курьерским).

Вчера б[ыл] день нехороший для писанья, — не выспался, но нынче прекрасно работал, хотя всё еще не кончил. Получил рисунки. Они очень хороши.¹ Не получал писем, к[оторые] ты хотела прислать,² и боюсь с ними разъехаться. Как бы не было нужного. Здоровье и телесное и душевное очень хорошо. Всё растет, сохнет, зеленеет. Все пашут, и мне очень хотелось, но не желалось оторваться от работы. Всё что может задержать меня, это особенно хорошее расположение для работы. Осталось на раз, а перебивать переездом не хочется. Тогда до после завтра. Целую тебя и детей. Если есть от тебя письмо, то его еще не получил. Колечка пошел за ним на Козловку. Последнее письмо³ б[ыло] про Бобр[инского].⁴

Л. Т.

На конверте: Москва. 15. Долгохамовнич. п. Графине Софье Андревне Толстой.

¹ Речь идет о рисунках художницы Е. М. Бем (1849—1914), иллюстрировавшей «Власть тьмы» и ряд других изданий «Посредника».

² 14 апреля С. А. Толстая писала: «Посылаю завтра письма и рукописи: от Черткова, Ягна и Тимашева-Беринг — в Ясенки. Пошли за ними дня через два» (ПСТ, стр. 401).

³ От 13 апреля (ПСТ, стр. 397).

⁴ Алексей Алексеевич Бобринский (1864—1910), вращался в театральных кругах. В то время был тяжело болен.

385.

1887 г. Апреля 26. Я. П.

Исполняя обещание, пишу нынче. Ехал спокойно. Беседовал с одним старичком 87 лет, потом с другим 75 лет. Этот очень интересен; потом с старушкой 65 лет. Эта мало интересна. Узнала еще меня барыня из 1-го класса и пришла мне говорить глупости, т. е. восхваления, но я скоро отделался, почти грубо. Дома истопили. Спал дурно — свежо было всё таки. Нынче утром убирался, ходил за молоком, яйцами, кипятил молоко, ставил самовар, и так скучно стало всё это делать для себя, что решил обедать людской обед, а сам не готовить. Но пришел Ник[олай] Мих[айлович]¹ и сказал, что он приготовит и сделает всё, что нужно. А то, говорит, вы целый день всё будете себе готовить, ничего не успеете свои дела делать. Это правда. Всё это пишу тебе, п[отому] ч[то] ты хотела, чтоб я писал о себе, своих мыслях. Это старинные мои мысли, но всегда особенно ясно понимаются мною, когда я один. Привычки мои не очень хитрые, и то, чтобы удовлетворить им, надо, как Ник[олай] Мих[айлович] говорит, целый день хлопотать. Зачем же у меня даже такие привычки? — Их можно удовлетворять, не хлопоча целый день, когда это привычки многих, общие. Чтобы не хлопотать самому целый день и не заставлять других на себя хлопотать, одно средство, чтобы привычки были общие, чтоб все ели одинаково. А когда один, и привычки отличаются от привычек окружающих, то стыдно, как мне всегда стыдно. Здесь только особенно ясно почему.

С 12 часов до 4. Очень усердно работал, всё сначала и всё к улучшению наверно. В 5-м часу пошел ходить. Ходил очень много за рекой, по засике, вернулся, Сережа сын приехал. Я пообедал, потом истопил с ним печку, поставили самовар и пьем чай.

Я получил кучу писем из Тулы. Мало интересны. Пьют чай Тит² и Аг[афья] Мих[айловна]³. Как-то ты? Ты меня как-то особенно провожала.⁴ Мне было жалко. Ну, вы поскорей кончайте дела, да приезжайте. Холодно, но соловьи, и кукушки, и фиалки, но что-то не весело. — Так и Сережа говорит. Прощай пока, целую тебя и детей. Если письмо холодно, то не таково мое настроение.