ПСС. Том 68. Письма, 1895 г. - [65]

Теперь в уединении вам, верно, будет хотеться писать. Если будете писать, представляйте себе читателя — честного, умного, грамотного, некультурного человека, и обращайтесь только к нему и с одною определенною целью.

Пишите мне почаще. Я буду писать вам и постараюсь быть интереснее, чем в этом письме.

Прощайте, целую вас.

Любящий вас Л. Толстой.

11 сент. 95.

Печатается по листам 146 и 147 копировальной книги. Впервые опубликовано в «Летописях», 2, стр. 142.

Ответ на письмо Сопоцько от 28 августа 1895 г. из Пудожа Олонецкой губ., куда он был административно сослан.

¹ Протоколы показаний Сопоцько, данных им на допросах в Тульском губернском жандармском управлении 6—15 июня 1895 г., пересланные им в копии Толстому.

² Толстой давал их читать гостившему это лето в Ясной Поляне

С. И. Танееву, который упоминает о них в своем дневнике. См. «Сергей Иванович Танеев. Личность, творчество и документы его жизни», М.—Л. 1925, стр. 58.

³ «Протоколы» Сопоцько были помещены в № 5 машинописного «Архива Л. Н. Толстого».

⁴ См. письмо № 131.

⁵ Статью «В поисках ясности».

164. С. А. Толстой от 13—14 сентября.

165. Эугену Генриху Шмиту (Eugen Heinrich Schmitt).

1895 г. Середина сентября. Я. П.

Lieber Freund,

Den Entwurf des Manifestes¹ und den Brief vom 10 Sept[ember]² habe ich erhalten. Die Idee des Manifests ist gut, aber die Form hat mir nicht so sehr gefallen. Es muss mehr einfach und verständlich für nicht literarisch gebildete Menschen sein.

Auch Ihre Absicht zum Manifeste Unterschriften zu sammeln halte ich nicht für zweckmässig. Unsere einzige, aber mächtigste Waffe ist die Überzeugung durch das Wort, d. h. klar und mächtig ausgedrückte Wahrheit, die Zahl aber der Unterschriften von Leuten, dessen Gesinnungen und Ansichten wir nicht kennen, hat keinen Wert. Schreiben sie ihr Manifest so stark und überzeugend, wie sie können, und veröffentlichen sie es. Das ist das einzige und das beste, was wir thun können. Einen ähnlichen Manifest oder Aufruf hat einer von meinen Freunden³ geschrieben, aber der Aufruf muss als Vorwort zu einem artikel, oder sogar Buche, über die Verfolgung von Christen, der geschrieben wird, erscheinen. Ich werde Ihnen das Buch und den Artikel, sobald es fertig wird, verschafen. Jetzt habe ich noch eine Schrift über die letztere Verfolgung der Duchoboren am Kaukasus von einem meiner Freunde, der dort gewesen ist, um alles umständlich zu erfahren, fertig, und schreibe zu dem Artikel ein Vorwort, den ich ihnen senden werde. Die Schrift möchte ich gern in den verbreitesten Deutschen Zeitungen erscheinen lassen. Wie soll ich es machen? Für Ihre Zeitschrift, glaube ich, wäre es gut, wenn sie mein Forwort zu einem in Berlin erschienen Buche: «Жизнь и смерть Дрожжина» (Leben und Todt von E. Drojjin) überzetzen liessen und bei ihnen drucken. Das Buch mit dem Vorworte können sie von Berlin verschreiben oder von einem unseren Freunde und dem Freunde von Schkarvan — Dr. Duschan Makovizky, Silina.

Es thut mir leid, dass ich ihnen deutsch schreiben muss. Unwillkürlich bekommen meine Briefe einen kindischen Character, da ich meine Ideen nicht geläufig ausdrücken kann, deswegen schreibe ich Ihnen jetzt Russisch, hoffend, dass sie ohne grosse Mühe einen Übersetzer finden werden.

Мысль ваша обращения к людям по поводу гонений за неисполнение государственных требований — прекрасная. Вы увидите, что я сделал это отчасти в том предисловии к книге Дрожжина, о котором я пишу вам. Я сделал это по поводу Дрожжина, вы делаете это по поводу Шкарвана. И чем больше будет искренних и горячих голосов за правду, тем лучше. А ваш голос я люблю слушать и думаю, что он действует на людей. Но, простите меня за совет: больше обрабатывайте свои писания; представляйте себе читателем честного, умного, но некультурного рабочего и доводите свои мысли до возможной простоты и ясности. Я советую это вам, потому что знаю, что вы можете это сделать. Господ Эгиди⁴ и Гутцейта⁵ я знаю давно, и от него, как от всех людей, сознательно берущих истину не всю, а частицу ее, я не жду ничего, кроме затемнения истины и вреда делу божию, и потому очень сочувствую вашему намерению указать на их ошибки и помешать смешению их с нами в понятиях людей. Прощайте.

Любящий вас братски

Лев Толстой.

Дорогой друг,

Проект манифеста¹ и письмо от 10 сент[ября]² я получил. Идея манифеста хороша, но форма мне не очень понравилась. Он должен быть проще и понятнее для литературно необразованных людей.

Также и ваше намерение собирать подписи под манифестом считаю нецелесообразным. Наше единственное и могущественнейшее оружие, это — слово, т. е. ясно и сильно выраженная истина. Число же подписей лиц, настроение и взгляды которых нам не известны, не имеет никакого значения. Напишите ваш манифест так сильно и убедительно, как вы только можете, и опубликуйте его. Это единственное и лучшее, что мы можем сделать. Подобный же манифест или воззвание написал один из моих друзей,³ но это воззвание должно появиться в виде предисловия к одной статье, или даже книге, о преследовании христиан, которая сейчас пишется. Как только эта книга и статья будут написаны, я вам их доставлю. Сейчас от одного из моих друзей, съездившего на Кавказ, чтобы обстоятельно ознакомиться с положением дела, мною получена еще одна рукопись о преследовании духоборов, и я пишу к этой статье предисловие, которое тоже пошлю вам. Эту статью мне очень бы хотелось поместить в самых распространенных немецких газетах. Как это сделать? Для вашего журнала, я думаю, было бы хорошо дать перевести предисловие к одной появившейся в Берлине книге, «Жизнь и смерть Дрожжина», и у вас напечатать. Книгу с предисловием вы можете выписать из Берлина или от нашего друга и друга Шкарвана — д-ра Душана Маковицкого, в Жилине.