ПСС. Том 68. Письма, 1895 г. - [53]

⁴ «Коневскую повесть» — будущий роман «Воскресение».

142. А. Ф. Кони.

1895 г. Августа 26. Я. П.

Дорогой Анатолий Федорович,

Давно уже пора бы ответить на ваше письмо; простите, что замедлил. Я нынче пишу Л. Я. Гуревич и пишу ей, что повесть, к[оторую] я пишу, я едва ли скоро кончу, а если и кончу, то отдам в Посредник. Очень мне жаль и ее и очень, по-моему, хороший журнал, если он в таком шатком положении.

Очень, очень мне жаль, что давно не видал вас, и что вы не заехали к нам проездом на Кавказ. Утешаю себя мыслью, что доктора всегда врут и что ваше нездоровье не так опасно, как вы думаете. Впрочем, думаю, и от всей души желаю вам этого, если у вас его нет, веры в жизнь вечную и потому бесстрашия перед смертью, уничтожающего главное жало всякой болезни. Пишу я, правда, тот сюжет, кот[орый] вы рассказывали мне, но я так никогда не знаю, что выйдет из того, что я пишу, и куда оно меня заведет, что я теперь сам не знаю, что я пишу теперь. Прощайте. Дай бог вам наибольшей близости к нему, и тогда всё будет хорошо.

Любящий вас Л. Толстой.

26 августа 1895.

Впервые опубликовано: отрывок в «Литературных приложениях «Нивы» 1908, 9, стр. 45, и полностью в ПТС, I, № 240, стр. 301.

Анатолий Федорович Кони (1844—1927) — юрист, в 1895 г. обер-прокурор уголовного кассационного департамента сената, близкий знакомый Толстого. См. т. 66, стр. 306.

Ответ на письмо Кони от 29 июня 1895 г., в котором он передавал просьбу Л. Я. Гуревич отдать в редактируемый ею «Северный вестник» новую повесть Толстого, о которой до нее дошли слухи.

* 143. Карлу Марфельсу (Karl Marfels).

1895 г. Августа 26. Я. П.

Verehrter Herr,

Ich habe Ihre Aufsätze über meine Schriften bekommen und gelesen, und sage ihnen meinen herzlichen Dank dafür. Mir scheint dass Sie im wesentlichsten meine Ideen ganz richtig verstanden und ausgelegt haben, aber dass Sie eine Wichtigkeit meiner Persönlichkeit zuschreiben, mit welcher ich nicht übereinstimmen kann. In jedem Falle danke ich für die Aufsätze und ihr[en] Brief, und werde sehr froh sein, wenn ich Gelegenheit habe in ihrer Zeitschrift zu schreiben. Mit Hochachtung

ihr ergebener Diener

L. Tolstoy.

26 August 1895.

Милостивый государь,

Я получил и прочел ваши статьи¹ по поводу моих произведений и выражаю вам за них сердечную благодарность. Мне кажется, что вы в самом существенном вполне правильно поняли и изложили мои мысли, но что вы приписываете моей личности такое значение, с каким я не могу согласиться. Во всяком случае я благодарю за статьи и письмо и буду очень рад, если мне представится случай написать для вашего журнала. С глубоким уважением

ваш покорный слуга

Л. Толстой.

26 августа 1895.

Печатается по листу 108 копировальной книги.

¹ Ни письмо Марфельса, ни присланные им статьи не сохранились в АТ. Марфельс был издателем «Журнала немецких часовщиков» («Deutsche Uhrmacher-Zeitschrift»).

* 144. Л. Сарракану (L. Sarracane).

1895 г. Августа 26. Я. П.

Monsieur,

J’ai reçu votre livre et je l’ai lu avec intérêt et plaisir. La nouvelle qui m’a plu le plus n’est pas le miracle de soeur Simplice, mais «la Milliardaire».

Tout le livre est très bien écrit et je remercie beaucoup l’auteur d’avoir pensé à moi en me l’envoyant.

Recevez, Monsieur, l’assurance de toute ma considération.

Léon Tolstoy.

26 Août 1895.

Милостивый государь,

Я получил вашу книгу и прочел ее с интересом и удовольствием. Из рассказов мне всего больше понравилось не «Чудо сестры Симплиции», а «Мильярдерша».

Вся книга очень хорошо написана, и я очень благодарен автору за то, что он обо мне вспомнил и прислал ее.

Примите, милостивый государь, уверение в моем полном уважении.

Лев Толстой.

26 августа 1895.

Печатается по листу 103 копировальной книги. Впервые опубликовано в СТМ, стр. 260—261.

Л. Сарракан — французский романист. В письме от 6 августа н. ст. 1895 г. он писал Толстому: «Беру на себя смелость послать вам том моих рассказов, под заглавием «L’adoration» («Поклонение»). Один из них, «Чудо сестры Симплиции», казалось мне, соприкасается с кругом ваших постоянных интересов — с миром общественной нравственности».

* 145. М. О. Меньшикову.

1895 г. Августа 26—29. Я. П.

Дорогой Михаил Осипович,

Никифоров прислал мне свою статью с вашей надписью. Я ее внимательно прочел и, с разрешения его, кое-что изменил и хотел писать вам, прося поместить ее, когда Ив[ан] Мих[айлович] Трегубов сообщил мне ваше письмо к нему по этому же поводу. И это письмо еще более убедило меня в том, чтобы просить вас напечатать статью Никифорова с тем, чтобы разъяснить те недоразумения, кот[орые] вызваны вашей статьей. Письмо ваше к Трегубову уяснило для меня вполне, в чем главное недоразумение.¹ По моему мнению, оно вот в чем:

Вы пишете, что непротивление злу Никиты, доходящее даже до добродушного служения злу, выше непротивления тех людей, кот[орые], как вы говорите, не противясь злу насилием, враждебно относятся к тем, кот[орых] они считают злыми, раздражаются на них.

Тут есть большая, опасная и очень распространенная ошибка. Есть любовь не только к людям, но ко всем существам, непосредственная, неразумная, доброжелательство, одинаковое к злым и добрым, п[отому] ч[то] оно не различает злых от добрых, ласковость добрых ручных животных, и почти таков Никита, и таковы были когда-то все мы, таковы все дети. И это есть низшая степень любви. И есть другая, высшая степень любви, тоже одинаковая к злым и добрым, но не п[отому] ч[то] она не различает злых и добрых, а п[отому] ч[то] она победила уже недоброжелательство к злым, стала выше его и дошла до сознательной разумной любви. Это есть высшая степень любви, святость, до которой, как мы знаем по Евангелию, не дошел и Христос в то время, когда он обличал фарисеев, и дошел только тогда, когда с креста жалел тех, кот[орые] не знали, что творили. Это два полюса любви, и от первой до второй бесконечное количество ступеней, и все мы, вышедшие из детства люди, стоим на одной из них. Крупные подразделения этих ступеней такие: 1) безразличное отношение к злым и добрым (Никита), 2) различение злых и добрых и употребление насилия против злых (возмездие, закон Моисея), 3) различение злых и добрых и сознательное непротивление насилием против злых и все-таки недоброжелательство к ним — это та ступень, на которую теперь только начинают подниматься люди, на деле исповедующие закон Христа, и 4) различение злых и добрых, непротивление злым и еще большее, чем к добрым, доброжелательство и любовь к ним (это высшая, божеская святость). Между этими главными ступенями есть много промежуточных. Движение же по этим ступеням, восхождение от низших к высшим, есть движение человеческой жизни, каждого отдельного человека и всего человечества, и единственный смысл как отдельной, так и общей жизни. Говорить же, что тот, кто не достиг высшей ступени, а находится на одной из промежуточных, стоит ниже того, кто стоит на самой низшей и не начинал еще восхождение, только п[отому], ч[то] мы знаем и можем представить себе высшую ступень, — есть большая ошибка. Я понимаю, что Никиты могут прельщать своей стихийной христианственностью, но про них можно только сказать, что они то дерево, из кот[орого] легко делаются хорошие святые, но нельзя говорить, что человек, работающий над единственно свойственной человеку работой, старающийся не противиться злу насилием, несущий всю тяжесть этого, но не в силах еще вырвать из сердца раздражение на злых, стоит ниже того, к[оторый] еще не начинал этой работы. Письмо это я пишу вам, как другу и брату, а не для печати, и потому вы очень обрадуете меня искренним, обдуманным перед богом ответом.