Л. Т.
Датируется предположительно концом февраля на основании почтового штемпеля на конверте письма Вундзама: «Москва, 26 февраля, 1895» Так как сохранился только русский текст, то остается открытым, было ли письмо действительно послано Вундзаму.
Юлиус Вундзам — швейцарский писатель-пацифист, обратился к Толстому с письмом от 3 марта н. ст. 1895 г., в котором просил его прислать какую-нибудь статью и портрет для подготовлявшегося им «Альманах мира». На конверте письма Вундзама рукою Толстого написано: «Надо послать предисловие к Др[ожжину] и портрет». Книга Вундзама вышла в Берне в 1896 г. под заглавием: «Das Buch des Friedens. Eingeleitet von Bertha von Suttner und Karl Henckell» («Книга мира. С вступительными статьями Берты фон Зуттнер и Карла Хенкеля»). Ни портрета Дрожжина, ни какой-либо статьи Толстого в ней не содержится.
1895 г. Марта 4. Москва.
Получил ваше письмо, дорогой друг Количка, и видел после этого вашего брата.>1 Еще прежде, чем я видел его, я, по письму его к вам, к[оторое] вы присылаете, заключил, что вы несправедливы к нему, раздражены за что-то на него. При свидании с ним это впечатление мое подтвердилось. Простите меня, пожалуйста, если это неприятно вам, но, право, вам не за что сердиться на него. А главное, всегда, со всяким человеком, не только с ним, можно устроить все эти материальные дела так, чтобы они не нарушали любви. Вспомните старика,>2 вспомните, главное, себя, копните у себя в душе поглубже, и вы не можете не признать, что всё это ужасный вздор, из-за кот[орого] не стоит лишаться доброго расположения к людям. О картинах я вам не писал, п[отому] ч[то] ждал Пет[ра] Ник[олаевича], и дело б[ыло] не решено. Теперь решено, и я очень рад был встретить в П[етре] Н[иколаевиче] полную готовность отдать их Третьякову>3 на сохранение безвозмездно. — У нас тяжелое испытание: умер Ваничка. Скарлатиной в два дня. И ребенок был особенно милый и последний, и жене очень тяжело. Но она хорошо несет, и, как всегда, смерть, особенно такого чистого, любящего существа, сближает и дает много духовно хорошего.
Что вы? Не прячьтесь от меня, милый друг. Я слишком люблю и привык любить вас, чтобы оставить вас в покое. Напишите, что вы, что вы думаете, чувствуете? П[етр] Н[иколаевич] сказал, что вы болеете, что с вами делаются дурноты. Опишите. Наши вам шлют свою любовь. Обнимаю вас.
Любящий вас Л. Толстой.
4 марта 1895.
Опубликовано (отрывок) в книге В. Жданова «Любовь в жизни Льва Толстого», кн. 2, М. 1928, стр. 137.
Николай Николаевич Ге (1857—1939) — старший сын художника H. Н. Ге.
Ответ на письмо Ге от 14 февраля 1895 г., в котором он писал Толстому о недоразумениях с братом П. Н. Ге по имущественным делам. В конце письма он спрашивает, что предполагается делать с картинами его отца, оставшимися после его внезапной смерти (в июле 1894 г.) и о судьбе которых заботился Толстой, причем часть картин временно была перевезена в Ясную Поляну.
>1 Петр Николаевич Ге (1859—1922), второй сын художника, архитектор. В 1895 г. служил в земстве в г. Нежине.
>2 Николая Николаевича Ге-отца.
>3 Павлу Михайловичу Третьякову (1832—1898), основателю Третьяковской картинной галлереи, переданной им в 1892 г. в дар городу Москве. См. о нем в т. 64, стр. 169.
1895 г. Марта 1—5? Москва.
Я получил ваше письмо и рукопись г-на Нарышкина и прочел ее. Всё, что хотел высказать автор, выражено так смутно и неясно, что в таком виде рукопись эта не может ни на кого произвести никакого действия. По этому сочинению судя, скорее можно предположить, что г. Нарышкин не имеет никакой способности к литературе, и я бы советовал ему ею не заниматься.
С истинным уважением
ваш Л. Толстой.
Что делать с рукописью?
Печатается по листу 119 копировальной книги. На основании ответного письма адресата от 7 марта 1895 г. письмо датируем предположительно 1—5 марта.
Михаил Михайлович Ледерле (1857—1907) — издатель и владелец книжного магазина в Петербурге.
1895 г. Марта 5. Москва.
Пишу вам только несколько слов, дорогой Гаврило Андреевич, только чтобы сказать, что получил ваше письмо, и поблагодарить вас за него. Смерть нашего меньшого сына, особенно нежного, любовного ребенка, очень значительное событие в нашей жизни. Как всегда, смерть, особенно такого не прикрытого заблуждениями — грехами прекрасного существа, как ребенок, приближает к богу. И то же я чувствую и благодарен за это. То же чувствует и жена, но ей тяжело забыть телесную прелесть, прикрывавшую это божеское проявление. И она, бедная, тяжело борется, но я надеюсь, что духовная природа выйдет победительницей. Я рад, что могу сочувствовать ей в этом и облегчать хоть немного ее положение. Помочь же ей может только бог, т. е. та внутренняя сила, к[оторая] живет в ней. И эта сила просится наружу. И я надеюсь и молю бога, чтобы она восторжествовала. Дорогая Антонина Алексеевна, вероятно, понимает ее положение. Поцелуйте ее от меня так же, как и ваших детей. Вы ничего не пишете о своем здоровьи, стало быть не хуже. И то хорошо. Прощайте пока. Любящий вас
Лев Толстой.
