ПСС. Том 67. Письма, 1894 г. - [39]

Целую вас, если позволяете, и Sophie и радуюсь мысли увидать вас.

Очень и давно любящий вас Л. Толстой.

28 февр. 1894.

Опубликовано впервые в ПТ, стр. 371—372.

Александра Андреевна Толстая (1817—1904) — двоюродная тетка Толстого. См. т. 47, стр. 316—317.

Ответ на письмо А. А. Толстой от 15 февраля 1894 г. из Ялты.

¹ Последнее известное письмо к А. А. Толстой было от 8 декабря 1891 г. (см. т. 65).

² Софья Андреевна Толстая (1824—1895), сестра А. А. Толстой.

А. А. Толстая ответила письмом от 15 марта из Петербурга, куда она проехала из Крыма, не повидавшись с Толстым в Москве.

* 60. Л. Л. и Т. Л. Толстым.

1894 г. Марта 2. Москва.

А ты, Таня, милая, не падай духом. Кроме хорошего ни с кем, ни с тобой, ни с Левой, ни с нами быть не может. Может быть новое — смерть, и самое не дурное. Я знаю, что ты этого терпеть не можешь, да ведь это я не для того, чтобы agacer¹ тебя, говорю, а ведь такая это веревка, что сколько ее ни перебирай, на конце ее эта шишка — смерть. Надо не обижаться на это, а, напротив, рассмотреть ее хорошенько и убедиться, что она не только не неприятна, но в ней самый-то главный интерес, самое лучшее спрятано, самый лучший сюрприз. Не надо очень думать о сюрпризе, но бояться-то его нечего. А если его не бояться, то и нечего бояться. Как мужики говорят: упадешь не кверху, а книзу, так и о смерти можно сказать: умрешь не к уничтожению, а к оживлению.

Вчера я думал об этом и думал: ну, я для вас умру, или вы для меня умрете, как говорится: вы меня потеряете, или я вас. Ну, что же тут страшного, и разве не ясно, что это неверно сказано? Ни вы меня, ни я вас не могу потерять, п[отому] ч[то] мы вместе, и наше соединение не то что гораздо сильнее смерти, а смерть бессильна перед ним. Потерять? Да я про себя знаю: я потеряю и теряю беспрестанно людей и самых близких, а они живут и будут жить еще долго, а с мертвыми я соединяюсь. И мало того, когда люди потеряют, как это говорится, человека, т. е. он умрет, они могут найти его и соединиться с ним. И я даже надеюсь, что многие из тех, которых я потерял, когда мы были живы, соединятся со мной, когда я умру. И этим еще хороша смерть. Ну, да что я всё про смерть говорю, я только хочу тебе внушить, что напрасно tu te cramponnes² за берег руками, когда твердое дно под ногами.

Brissaud мне нравится. Вот умница! Хочет пробовать прилаживаться к болезни и организму, имея большой опыт и знания и не имея самоуверенности. Это очень хорошо. И кроме того с убеждением, что корень болезни в нервах, т. е. в высших функциях, а не в низших. А ты, Лёва, осрамился последним письмом. Слышно было брюзжание на Таню, когда ты кашу сам себе варил, а она ушла к Саломонам. Но ты, пожалуйста, продолжай так всё нам высказывать, чтобы мы чувствовали вас и ваши отношения. Да верно так и будешь делать. В этом и выгода и радость наших отношений. — У нас всё, как всегда. Со времени приезда нашего³ всё равномерно увеличивается наплыв посетителей, и становится тяжело от них. Маша очень хороша. Сережа чужд, к неперестающему моему сожалению, которого я не испытываю только, когда его нет. Мама ни то, ни сё; последние дни ей нездоровится, и она немного не в духе, но никаких столкновений ни с кем не было. Я плох: бросил Тулон, который мне очень не нравится неопределенностью тона — то газетного игривого, то рассудительного-скучного, и не знаю, пошлю ли.⁴ Dans le doute....⁵

Работаю над предисловием к Мопасану.⁶ Злодеи напечатали, что тот, кто купит 2-й том Мопасана, получит статью Толстого о Мопасане,⁷ и надо дать эту статью, иначе будут ругать, а мне стал противен Мопасан своей нравственной грязью, и я бросил всё прежнее предисловие и начал писать новое, в к[отором] хочется сказать то, что думаю об искусстве, но до сих пор еще не сумел всё высказать. — Вчера был Гайдебуров сын.⁸ Он ничего, и Гальперин,⁹ он чего, т. е. скучен и назойлив. — Поша вчера уехал в Кострому. Вчера был Кашперов отец, к которому я зашел узнать адрес его дочери,¹⁰ и всё говорил про духовную музыку. Ты пишешь про внешнюю сторону искусства и отсутствие содержания, вот эти-то и причины и вред этого мне хочется выразить в статье о Моп[ассане]. Он сам говорит, что цель искусства faire quelque chose de beau. A beau это une convention humaine,¹¹ т. e. что где что считается beau, то и beau.

И этак все думают: и Репины, и Касаткины, и Чеховы. А надо показать, что есть истинно прекрасное и что условное. Сколько раз я возвращался к этому предмету и всё не умею его ясно высказать. Должно быть, еще во мне неясно. А предмет такой важности, что скрасть неясности не хочется. — Ну вот, прощайте, будьте дружны и терпеливы, и последовательны, и к себе строги, и нам пишите почаще и, как всегда, открыто, чтò в душе. И мы тоже будем делать.

Л. Т.

На конверте: Париж. France. Paris. Rue du Helder. Hôtel Helder. Leo Tolstoy.

Печатается по машинописной копии из архива C. Л. Толстого. Три отрывка были опубликованы в «Сборнике Государственного музея Л. Н. Толстого», Гослитиздат, М. 1937, стр. 224—225. Дата копии подтверждается почтовым штемпелем отправления: «Москва, 3 март 1894».