ПСС. Том 57. Дневники и записные книжки, 1909 г. - [48]

1) Неделание (по Лаотзе) уже по тому важнее делания, что делание большей частью вне, а неделание всегда в нашей власти. — Все несомненные заповеди, как заповеди: Не убий, не укради, не лги, не прелюб[одействуй], всегда отрицательные. Положительные заповеди могут относиться только к духовной, всегда свободной деятельности: Люби, желай другому, чего себе... Неделание же Лаотзе вытекает из его веры (метафиз[ической] основы, говоря скверным словом), веры в то, что Тао и в небе и в человеке, или что есть Бог сам в себе и в человеке. Учение Лаотзе в том, чтобы не делать, т. е. не делать того, чего хочет в тебе человек, а предоставить живущему в тебе Тао — Богу делать через тебя то,чего Он хочет.

Сейчас 12 ч[асов], берусь за пришедшие письма.

14 Авг.

Вчера писем не б[ыло] интересн[ых] особенно. Студент хочет служить распространен[ию] христианства... Оч[ень] слаб был. Ездил немного верхом. Вечер вел себя довольно хорошо, но отвратительно поступил с красноречивым просителем: вместо [того], чтобы пойти (а я играл в шахматы) и поговорить с ним по душе, я холодно отказал ему. Слава Богу, нынче вспомнил — и стыдно, и гадок сам себе. Помоги мне, помоги мне.

Проснулся рано, мало спал и думал.

1) Человек, поднявшийся до религиозного сознания, т. е. до признания себя существом духовным, и человек нерелигиозный говорят на разных языка[х] и не могут понимать друг друга.

2) (казавшееся оч[ень] важным.) В минуты и слабости и силы я люблю говорить: Г[оспо]ди, помоги... И думаю, что никто не слышит меня, а все-таки говорю. И мне пришло в голову: если отношение Начала всего ко мне подобно моему отношению к частям моего тела, так что я могу по своей воле сознавать ту или другую часть своего тела, почему не вообразить, что как я могу, когда захочу, внести себя, свое сознание в свою руку, ногу, палец, так и То, у чего я прошу помощи, может, если захочет, внести Себя, Свое сознание в частицу Себя, в меня, в мою заключенную в тело душу? (Всё это фантазия, но приятная.)

Если это так, то как страдание одной части моего тела вызывает сознание этой части, так точно и страдание мое, всего моего существа вызывает сознание Богом моего «я». Так как же не желать страдания?

<Нет страдания.> Не выходит. Подумаю. Сейчас 11-й час. Жду почты. Оч[ень] слаб. Не могу да и не хочу работать.

15 Авг.

Вчера вечер — скучно. Нынче, посоветовав Машеньке ехать к обедне, встал в 6 и ездил к попу. Чудное утро. Как много мы теряем, просыпая утра. Читал Новую философию. Как искуственно, ненужно. Получил письма, и опять от Великанова, и опять тяжело. За что? Письма от Гусева. Ему б[ыло] тяжело. Ездил верхом с Зосей. Грустно. Особенно гадкого ничего. Иду обедать. — Ничего не писал. Даже записать нечего.

————————————————————————————————————

16 Авг.

Оч[ень] скучно б[ыло] весь вечер. Так я далек от того, чем живут все окружающие меня. Приходили два рабочие, зажиточные, интелигентные, социалисты. Страшное самомнение и ограниченность. Ничего своего — нет человека, есть член партии. После разговора с ними пришел к давно напрашивавшемуся и только теперь уяснившемуся выводу. Есть два сорта людей: у одних людей мысль связана с жизнью. Хочешь не хочешь, надо делать то, чего требует мысль, и нельзя продолжать спокойно делать то, что противно мысли: мысль руководит жизнью. У других снят с махового колеса передаточный ремень, и мысль (большей частью чужая) сама по себе, и жизнь сама по себе. Двигатели же жизни таких людей: животные похоти и слава людская. — Доказывать этим людям то, что противно их похоти и славе людской, так же бесполезно, как надевать ремень только на малое колесо с зубьями. Колесо вертится, и они радуются и даже гордятся, что колесо их быстрее вертится, чем колесо работающее. —

¹⁵⁴Нынче спал лучше. Но проснулся слабым и умиленно добрым.

И как-то¹⁵⁵ радостно,

И так всё хочется плакать.

В объятья вечности

Так бы и кинулся. —

Особенно радостно умиленное чувство. Ночью видел во сне... и блуд, и беседу с Лаотзе, и так ясно было отношение человека к неделанию, скорее — к Неделающему. Делает человек только по своей слабости в этой жизни. Только не делая, он сливается с Тао, неделающим Началом. Не делает, а живет с Тао. Ночью было вполне ясно и радостно.

Думал о славе людской. Есть в этой потребности доброго мнения о тебе — любви к тебе людей что-то непреодолимое и законное. И сейчас мне пришло в голову то, ч[то] насколько ложно, преступно желание похвалы, любви людей при жизни, настолько хорошо, добро, законно желание продолжения своей жизни в душах других людей после своей смерти. В этом желании нет ничего потакающего личности, нет ничего исключительного; а есть одно желание участия в общей, всемирной, духовной жизни, участия в деле божием, бескорыстное, безличное. Кажется, ч[то] это верно.

[17 августа.]¹⁵⁶

Ничего не писал вчера. Даже письма не мог писать — так чувствовал себя слабым, но, слава Богу, не злым. Приехали Ив[ан] Ив[анович] и Мар[ья] Ал[ександровна]. Ездил верхом с Зосей. Оч[ень] приятно лесами. После обеда прогоняли пришедш[их], а оказались милые ребята. В письмах ничего особенного. Вечером Голд[енвейзер] играл оч[ень] хорошо. Нынче спал не мало, а всё слаб. Ходил гулять, хорошо молился. Тем хороша молитва, когда она состоит из глубоких религиозн[ых] истин, что, смотря по расположению, воспринимаешь их с новых сторон. Так б[ыло] нынче. Дома бывший офицер из Варшавы с проэктом общества христиан. Я старался изо всех сил не оскорбить, не огорчить его, а — и то, и другое. На душе б[ыло] очень радостно, мягко, любовно. Благодарен за всё. Занимался — теперь 11 часов — Таосизмом. Читал и кое-что записал. Ночью с необычайной ясность[ю] видел Тениш[ева] и музыкантшу и ее мать и разговоры с ними. Думал: