ПСС. Том 53. Дневники и записные книжки, 1895-1899 гг. - [34]

Нынче 29 Сент. 95. Я. П. 8 часов вечера. Третьего дня встретился с Андр[юшей] за чаем и сдел[ал] усилие, чтобы говорить с ним. И был награжден, он был доволен и хотел говорить со мной, но вчера он приехал к обеду с запахом вина изо рта, и я не мог подавить в себе чувство досады — молчал. Третьего дня и вчера писал Коневск[ую]. Вчера ездил на велос[ипеде] в Тулу, говорил с г-жей Керн недостаточно серьезно— забыл зачем живу. Еще не помню, чтобы провинился. Получил письма от Маков[ицкого] и Шмита. —

Нынче только написал письма Мак[овицкому] и Шмиту, посылаю коресп[онденцию] и статью. Всё не отвечал Меншикову. Не чувствую себя вполне расположенным.

^[67]Думал две вещи: 1) Чудесное слово сказал мне Гастев. Мы говорили с ним про впечатление, производимое на крестьян книгами. Трудно им угодить, п[отому] ч[то] жизнь их очень серьезна. Вот это то важное слово. Кабы побольше людей нашего мира понимали его! 2) То, что я видел нынче во сне, что меня прибили по лицу, и я стыжусь, что не вызвал на дуэль, а потом соображаю, что я могу не вызывать, так как это доказывает мою последовательность — непротивления. Вообще соображен[ия] во сне бывают только самые низменные. Вот во сне действует ум, а разум, сила нравственного движения — отсутствует.

30 С. 95. Я. П. Е. б. ж.

Нынче 6 Окт. 95. Я. П.^[68] Были письма от Поп[ова], Поши, Чертк[ова], Шмита, Кенв[орти]. Вчера всем ответил. Не писал. Написал длинные письма: Бодянскому и Меньшико[ву]. Тут б[ыл] Гастев. Девочки его раздразнили и обидели. Он ушел. Хороший малый. Был Илья. Мало духовного. Приехал Андр[юша]. Вижу, как он скоро зачахнет и умрет. Был американец, разбогатевший рабочий — финляндец родом, социалист, комунист. Очень невзрачный, но много рассказал интересного, гораздо больше, чем утонченные американцы. Главное, что он рассказал мне, что в Соединенных Шт[атах] из 60 милионов работают руками только 6 мил[лионов], т. е. 10%, у нас же, я думаю, 50 или больше; что там один человек пашет на 18 лошадях плугами, кот[орые] хватают на сажень ширины, и обрабатывает один человек 10 акров в день и получает от 2 до 4 и более долларов в день. — Что это значит? К чему ведет? Важно это чрезвычайно, но я еще не уяснял себе всего этого значения. Рабочий вопрос разрешается^[69] этим путем. Рабочих часов меньше, плата больше, работа легче. Вопрос только, что работать? — Приходит мысль, что всё дело в том, как сделать работу и жизнь рабочих приятною, travail attrayant.^[70] Всё дело, как будто, в этом. Тогда капиталисты захотят быть рабочими. — Но как сделать труд привлекательным? Надо, чтобы условия его были приятны и чтобы не было в нем необходимости. Чувствую, что тут много нового и важного, но как это выразить, еще не знаю. Коли Бог велит, обдумаю. Писанье мое опротивело мне. —

Не помню, выписано ли записанное в кн[ижечке] очень мне нравящееся замечание: Сила, с кот[орой] мы убеждены в чем-нибудь, полная, совершенная, непоколебимая, бывает не тогда, как доводы логически неотразимы, и не тогда даже, когда чувство совпадает с требованиями ума, а только тогда, когда человек опытом убеждается, испытав противуположное, что есть только один путь. Такое убеждение нам дается о том, что жизнь есть только одна: следование воле Бога. —

7 Окт. 95. Я. П. Е. б. ж.

[9?—10? октября.] Сегодня, кажется, 9-е. Из книжечки записывать не[че]го. Был Сергее[нко], льстив нехорошо. Я два дня порядочно писал. Ездил на велосип[еде] в Тул[у] и слишком устал. Таня уехала в Москву. Мне тяжело б[ыло] с С[оней]. Но, разумеет[ся], я виноват. Читаю Еванг[елие] по-итальянски, написал письма Edwards’у и опять Шмиту. Осеннее приятное чувство. Ходил гулял и думал о двойственно[сти] Нехл[юдова]. Надо это яснее выразить. —

11 Окт. 95. Я. П. если буду жив.

12 Окт. 95. Я. П. Я один с Соней и Сашей. Читаю по-итальянски. Андрюша мучает. Вчера говорил с ним много. Чувствую, что тщетно. Тут Мар[ья] Ал[ександровна]. Был Арсеньев. Получил итал[ьянскую] книгу. О преподава[нии] христ[ианства] в школе. Прекрасна мысль о том, что преподавать религию есть насилие — тот соблазн детей, про кот[орый] говорил Хр[истос]. Какое право имеем мы преподавать то, что оспариваемо огромным большинством. Троицу, чудеса Будды, Магомета, Христа? Одно, что мы можем преподавать и долж[ны], это нравствен[ное] учение. Прекрасная мысль. Сейчас, раскладыва[я] пасья[нс], думал, как Нехл[юдов] должен трогательно проститься с Соней.

13 Окт. Все эти дни видел, что что-то мучает Соню. Застал ее за письмом. Она сказала, что скажет мне после. Нынче утром объяснилось. Она прочла мои злые слова о ней, написанные в минут[ы] [раздражения]. Я как-то раздражился и тотчас же написал и забыл. В глубине души чувствовал, что что-то сделал дурное. И вот она прочла. И, бедная, ужасно страдала и, милая, вместо озлобления написала мне это письмо. Никогда еще я не чувствовал себя столь виноватым и умиленным. Ах, если бы это еще больше сблизило нас. Если бы она освободилась от веры в пустяки и поверила бы в свою душу, свой разум. Пересматривая дневник, я нашел место — их было несколько — в кот[ором]