ПСС. Том 5 - [18]

4 то-то он всё пристает ко мне, да вот ему – и вам тоже – шиш! Как же земляк, фрак-то? вели дать.

– Захар не даст, – отвечал Обл‹омов›, – уж если он что заберет себе в голову, так оттуда ничем не выбьешь, кончено: ты лучше купи.‹л. 23 об.›

77

– А на что я куплю? на твою красненькую, что ли?

1 Ты дай-ка

2 мне на фрак денег взаймы до жалованья…

– Вот теперь денег:

3 где я их возьму?

– А [в ящ‹ике›] вот здесь, – отвечал Тарант‹ьев›, указывая на ящик, – дай-ка сорок пять рублей, право! И в самом деле лучше купить: твой еще замараю как-нибудь…

– Зачем же сорок пять рублей, когда фрак 25 рублей стоит: вон Иван Иваныч знает…

– Вы бы шли вон отсюда, Иван Иваныч, – сказал Тарантьев, – мутите только. Фрак стоит 45 рублей. Я вам говорю… Ну дай же, земляк, хоть сорок; полно тебе: как это не одолжить приятеля? А пять-то рублей вот он даст…

– У меня всего денег-то целковый, – сказал Алекс‹еев›.

– Ну, целковый дайте – я поторгуюсь: уступят. А я вам уж вместе с родственником

4 и отдам 53 рубля… Ну поскорей, ну давай, Илья Ильич.

– Пристанет же! – с досадой сказал Обл‹омов›, отворяя и тотчас опять затворяя ящик.

– Ну уж отворял, чего опять затворять, – заговорил Тарант‹ьев› и

5 сунул четыре пальца в ящик, чтоб помешать закрыть его, – давай, давай.

– Пусти, прищемлю пальцы, – говорил Обл‹омов›, [силясь затворить] стараясь закрыть ящик…

– Не пущу, – говорил Тар‹антьев›.

– Пусти, я сам дам…

– Ну давай.

Обломов вынул 25‹-ти› рублевую бумажку, дал

6 с величайшим неудовольствием Тарантьеву и

7 захлопнул ящик, заперев ключом.

78

– Только-то! [сказал он] [да это] на это и панталон не купишь, а всё вы, – сказал он, обращаясь к Алексееву, – давайте скорее целковый.

Алексеев хотел что-то сказать.

– Ну, ну, проворней, некогда мне! – сказал

1 Тар‹антьев›.

Алексеев пошарил

2 во всех карманах, как будто не зная, где лежит целковый,

3 потом вынул

4 бумажку, [бережно развернул ее], взял [вынул] его и посмотрел на обе стороны. Он начал было завертывать его опять в бумажку и хотел

5 что-то сказать, но Тарантьев выхватил у него целковый вместе с бумажкой.

– Это-то возьмите назад, – сказал он, отдавая бумажку, – у меня и без бумажки не пропадет.

– Ну, прощайте пока, смотри же, Илья Ил‹ьич›, напиши тут, что нужно,

6 а в пять часов чтоб суп был на столе. Да что ты не велел пирога сделать?

Но Обл‹омов›

7 не слушал его. Он сидел, закрыв глаза, погруженный не то в дремоту, не то в задумчивость.

8 Тарантьев пошел и опять вернулся.

– А знаешь, что я придумал, – сказал он. – Ведь фрак-то можно достать: ты ушли куда-нибудь Захара минут на пять, а мы бы

9 и взяли…

– Нет, нет… – с нетерпением заговорил Обломов, [которого сильно начинало] измученный присутствием Тарантьева и утомленный его требованиями, бранью и криком. ‹л. 24›

– [Экой скаред] Ну черт с тобой,

10 [для н‹его›] – говорил Тарантьев, уходя, – для него хлопочешь, хлопочешь,

11

79

а он ничего не хочет сделать. А я к куме должен

1 на Выборгскую сторону…

С уходом Тарантьева в комнате водворилась ненарушимая тишина, не прерывавшаяся минут десять. Обломов был [утомлен и] расстроен и письмом старосты, напуган предстоящим переездом на квартиру и [измучен] раздосадован Тарантьевым. Алексеев был огорчен лишением

2 целкового. Оба были недовольны. Наконец Обломов вздохнул:

– [Жизнь] Не позавидует мне, кто знает мою жизнь… – сказал он.

– Что же вы не пишете? – спросил Алексеев, – я бы вам перышко очинил.

– Очините, да и, Бог с вами, подите,

3 – сказал Обломов, – я уж один займусь, а вы ужо после перепишете.

– Очень хорошо-с, – отвечал Алексеев,

4 – в самом деле я помешаю еще как-нибудь. А я пойду

5 скажу, чтоб нас не ждали в Екатерингоф-то. Прощайте, Илья Ильич.

Но Илья Ильич не слушал его:

6 он, подобрав ноги под себя, почти улегся в кресло и, подгорюнившись, погрузился не то в дремоту, не то в задумчивость. ‹л. 24 об.›

Гл‹ава›

[Илья] Обломов, дворянин родом, губернский секретарь [родом] чином, безвыездно живет

7 пятнадцатый год в Петербурге.

Сначала, пока живы были его родители,

8 он жил [скромно] в двух комнатах,

9 [довольствуясь] имея при

80

себе только [слугу] вывезенного им из деревни слугу Захара.

1 [Потом] Но по смерти родителей, когда он

2 стал единственным обладателем трехсот пятидесяти душ, доставшихся ему в наследство

3 в одной из отдаленных губерний, [чуть-чуть] чуть не в Азии,‹л. 25›

4 он вместо

81

пяти начал получать

1 до двенадцати тысяч рублей дохода.

2 Тогда и жизнь его приняла другие, более широкие размеры. Он нанял [довольно] большую квартиру, прибавил к своему штату еще повара и лакея и завел было пару лошадей. [Тогда он был мо‹лод›] Тогда еще он был молод и если [не был] нельзя сказать, чтоб был жив, то живее,

3 [тогда] еще он [всё] был полон кое-каких

4 стремлений, всё чего-то [ждал] [чего-то] надеялся, чего-то ждал и от судьбы,

5 и от самого себя, всё [к чему-то] готовился к какому-то поприщу,

6 или, лучше сказать, к нескольким ролям [он думал, что]. [Перв‹ою›] Самою важною [ролью] из них он считал, разумеется, роль в службе, что и было целию его приезда в Петербург. Потом он думал и о роли в свете,

7 наконец, в отдаленной перспективе, на повороте с юности к зрелым летам, [ему ул‹ыбалось›] воображению его мелькало и улыбалось семейное счастие.