Псион - [59]

Что-то повернулось во мне, и я поймал себя на мысли, что начинаю воспринимать рассказы о людях как о чужаках, почти что о пришельцах.

— И что же получилось? Если гидран в принципе способен убить человека, лишь подумав об этом, как же Федерация завоевала те миры, которые некогда принадлежали им? — Я знал, что гидраны жили среди людей как низшая раса, их терпели, но не более того. В глазах Дира я прочитал сожаление и вину.

— Они не в состоянии защитить себя.

Я прочитал на его экране, что гидраны были устроены таким образом, чтобы никогда не использовать свою уникальную способность убивать мыслью просто потому, что они обладали ею. Если гидран убивает живое существо, это влечет за собой немедленное уничтожение защиты разума, и следующий за этим телепатический шок уничтожает убийцу. Совершая любое насилие, они не могут избежать возмездия.

Теперь ясно, почему гидраны не в состоянии были уничтожить шахты на Синдере. И почему они легко уступали, когда Человеческая Федерация присваивала что-либо, принадлежащее им.

В картинах, которые предлагал Кортелью, я увидел, что некогда гидраны были развитой цивилизацией, гораздо более развитой, не имеющей ничего общего с нашей. Для людей она казалась почти чудом, потому что все в ней было построено на телепатии. Она прошла пик своего развития, когда мы обнаружили их, а потом и позаботились о том, чтобы она быстро пришла в упадок. Мы забрали все, что могли использовать, а остальное объявили никчемным. Мы вели себя, как напуганные и поэтому еще более жестокие варвары. Я видел, как эта драматическая история в образах еще и еще раз проигрывается в голове Дира. Мы уничтожили их культуру, опустошили их планеты, загубили миллионы жизней. Они могли противопоставить этому только мольбы и протесты, чего было явно недостаточно. Я вспомнил о жене Зибелинга. Теперь остатки гидранов живут как отверженные в своем собственном доме или депортированные на другие планеты, используемые людьми в качестве помоев цивилизации…

Я подумал о своих родителях: кто-то из них был гидраном, кто-то — человеком… Уперев подбородок в колени и глядя вниз на зеленый склон, на сверкающие снежные поля, я ничего не говорил, потому что к горлу подступил комок.

— Ты знаешь, что произошло с ними? — спросил Кортелью.

Он говорил о моих родителях. Я зажал свои мысли, проклиная себя за то, что позволил вновь затронуть эту тему.

— Они должны быть где-то здесь, — я тронул свою голову, — просто не могу вспомнить.

— Зибелинг…

— Я о нем вообще не хочу говорить!

Я прервал Кортелью, не дав ему закончить фразу, и думал о гидранах, которые знали все друг о друге, а также обо мне.

— Кот, что произошло с тобой, когда ты был у них? Что они сделали с тобой? Я даже без комментариев Зибелинга вижу, что ты в сто раз больше телепат, чем был раньше.

Я пожал плечами:

— Они сделали свое дело. Не знаю как. Я участвовал в их сцепке, и что-то высвободилось во мне.

— Ты чувствовал сцепку? На что это похоже?

Его голос был еле слышен, и в нем звучали досада и огорчение. Сознание Дира вдруг наполнилось внезапной и безнадежной тоской с толикой зависти к тому, что мне удалось испытать… А также чувством горького одиночества, которого я не ожидал ни в ком встретить, особенно в нем. Может быть, я просто не отдавал себе отчета в том, что подобные чувства были свойственны каждому человеку — этот отчаянный вопль, на который не было ответа. Наверное, для телепата, живущего как одноглазый среди слепых, нет ничего хуже одиночества.

— Я… ну в общем… — Я опустил глаза, не зная, как показать Диру то, что я ощутил. Я не умел обращаться со словами, они такие неповоротливые, нелепые, тяжелые и никогда не могут выразить то, что мне нужно… — Это было похоже на все взлеты и на все ожоги, которые у меня когда-либо случались, вместе взятые… Какое-то светлое помешательство. Тысяча голосов, поющих одновременно. Как океан, как вихрь… Как будто ты тонешь… — Я развел руками. — (Я не в состоянии рассказать тебе.)

Дир слабо улыбнулся:

— Знаю. Как ты это перенес?

— Я был напуган. — Я не смог выразить, что это ощущение напугало меня потому, что я узнал: все мои желания исполнятся, пока я в связке…

Дир выглядел разочарованным, и я почувствовал, что он пытается уйти от этих мыслей.

— И насколько повысился твой телепатический уровень?

— Он намного выше, чем у кого бы то ни было.

Дир удивленно поднял брови:

— Выше, чем у Рубая? Зибелинг утверждает, что ты ему так сказал.

Я сжал губы.

— Он распорядился, чтобы ты проверил?

— Нет.

— Тогда я открою тебе правду. Я не стал бы сравнивать себя с ним. Я ничего подобного раньше не встречал. Его сознание — как стена.

— Ты для меня сейчас тоже стена, когда активизируешь защиту. И в то же время прозрачен, как весеннее небо, когда хочешь установить со мной контакт.

— Да? — Я расправил руки и потянулся. Но он внимательно наблюдал за мной, и я ощутил едва заметный след мысли, которую успел воспринять… Облегчение оттого, что я до сих пор не знаю его тайну. Тайну? Я еще глубже направил луч в сознание Кортелью, пытаясь проследить за нитью его размышлений и не скрывая этого. Дир выставил защиту, запутывая, рассеивая мое внимание полуправдивыми образами, ведущими в никуда. Однако мне удалось выследить скрываемую мысль, поскольку очевидны были те направления, которые Дир избегал мне показывать, и я устремился по верному пути, на ходу отметив, что Кортелью начал паниковать…