Психотерапия - [17]

Женщина-протестантка, прочитавшая статью в газете о Declaratio solemnis [Торжественном Объявлении] Папы, но не придавшая этому значения, увидела следующий сон. Она прогуливается по мосту в Цюрихе в направлении общественной площади, где она видит большую толпу народа. Кто-то объясняет ей, что здесь скоро произойдёт Вознесение Девы Марии. Она видит деревянную платформу с поразительно красивой обнажённой чёрной женщиной, стоящей на ней. Чёрная женщина поднимает свои руки и медленно возносится к небесам.

Что в этом сне кажется не каноничным, так это обнажённость. Таким образом бессознательное подчёркивает то, на что Declaratio только намекало, — важность тела. Образ не противоречит новой догме, но развивает её следствия дальше.

Женщина-католик, также не придавшая важности Declaratio, во сне видела женщин-священников, которые не разрешены в Церкви. В этом случае также бессознательное до мелочей продумало дальнейшие следствия Declaratio. Согласно Declaratio Дева Мария входит в небесный брачный чертог. Это указывает на дальнейшее развитие, святую свадьбу в загробной жизни.

Сегодня мы сталкиваемся с практически, или даже полностью, неразрешимой проблемой, касающейся вопроса о том, как относиться к злу. В большинстве нехристианских религий (за исключением буддизма) боги (или высшие силы) настолько же деструктивны, как и добры. Греко-римский мир и поздний иудаизм (в полных мудрости книгах Старого Завета) односторонне укрепляют тенденцию рассматривать Бога как summum bonum [высшее благо] и исключать зло из его сферы. Кульминация наступает в схоластическом учении о том, что зло не существует само по себе, но представляет собой только privati boni, недостаток или отсутствие добра. Такая разновидность психологической односторонности просто взывает к компенсаторной обратной тяге. Христос предвидел это, когда указывал на приход Антихриста. Как описывает Юнг, преимущественно в своих работах «Айон» и «Ответ Иову», начиная примерно с 1000 года, в период, соответствующий второй рыбе эры Рыб,[38] это движение в противоположном направлении постепенно прогрессировало, подрывая христианское учение шаг за шагом. В наши дни, как он говорит на эту тему в своей последней работе (в главе «Поздние мысли» своих воспоминаний):

Вопрос, поднятый в своё время гностиками, — откуда явилось зло? — остался без ответа, и осторожное предположение Оригена о возможном искуплении дьявола назвали ересью. Сегодня этот вопрос поставлен снова, а мы стоим, смущённые и растерянные, не в состоянии уяснить, что никакой миф нас не спасёт, хотя мы нуждаемся в нём как никогда. Мы страшимся политических потрясений; пугающие, я бы сказал дьявольские, успехи науки вселяют в нас ужас и порождают тяжёлые предчувствия. Но мы не видим выхода, и только немногие понимают, что единственное наше спасение — в давно забытой человеческой душе.[39]

Юнг рассматривал современную кульминацию зла как типичную для исторических катастроф, которые имеют тенденцию сопровождать великие переходы от одной эры к другой, в нашем случае конец эры Рыб и начало эры Водолея. В действительности мы даже находимся под угрозой полного исчезновения жизни на нашей земле, как постепенной, вследствие разрушения окружающей среды, так и по причине глобальной войны. Ухудшение криминогенной обстановки, возникновение холокостов и т.д., являются первым предупреждением. Все говорят об этих проблемах в наши дни, и никто не знает, что должно быть сделано. Апеллировать к разуму — значит остаться неуслышанным. Как показывает цитата выше, у Юнга также не было простого ответа, но он был убеждён, что каждый человек, который берёт на себя обязательства договориться со злом в себе, сделает больший вклад в спасение мира, нежели любые идеалистичные внешние манипуляции. Здесь мы говорим о большем, нежели просто понимание личной тени; мы говорим также о борьбе с тёмной стороной Бога (или Самости), с которой человек не может столкнуться лицом к лицу, хотя и должен, как сделал Иов.

Мифу в конечном счёте придётся прийти к монотеизму, отказавшись от деизма, официально отвергнутого, но и поныне хранящего верность некоему вечному тёмного антагонисту всемогущего бога. <…> Лишь таким образом бог может сохранить целостность и единство. Ведь природа символов такова, что они способны соединять противоположности, чтобы те не противоречили друг другу, а, напротив, дополняли один одного и придавали жизни смысл, поэтому неоднозначность представлений о боге-Природе и боге-Творце уже не выглядит столь затруднительной. Более того, миф о неизбежном вочеловечивании бога, составляющий основу христианского учения, теперь может быть истолкован как творческая борьба противоположностей в человеке, их синтез в самости, индивидуальной целостности. В сознании личности присутствует уже не прежняя оппозиция «бог» — «человек» — она преодолена, противоречия заключены в самом богообразе. И это станет смыслом «богослужения» — свет, возникающий из тьмы, Творец, осознающий своё творение, и человек, осознающий самого себя.[40]

Поэтому абсолютное зло также представляет божественную тайну, также некую форму опыта нуминозного, даже проблески которого оставляют нас безмолвными. Когда однажды студенты Юнга спросили его, можно ли избежать третьей (и, вероятно, наиболее устрашающей) мировой войны, он ответил, что это зависит от того, как много людей смогут примирить противоположности внутри себя.