Психопаты шутят. Антология черного юмора - [48]
— Помнишь дедушку, зайчик?
— Деда, деда, кусьнинька! — лепечет малыш, уже вымазавший фамильным кремом свои пухленькие щечки.
— А бабушку помнишь, радость моя?
Малютка задумывается; в годовщину смерти этой почтенной матроны обычно готовят рисовый пудинг, приправленный экстрактом из тела покойницы; примечательный факт: при жизни от старушки за версту разило нюхательным табаком, тогда как после смерти она источает восхитительный запах флердоранжа.
— Баба! Ням-ням!
— А кого ты больше любишь, солнышко, бабушку или дедушку?
Как и все ребятишки, которым подавай то, чего сейчас нет, ребенок, вспоминая давешний пудинг, мямлит, что больше ему по вкусу все же прародительница, — однако тянет тарелку за дедовской добавкой.
Боясь, как бы избыток сыновней любви не наделал чаду вреда, предусмотрительная мамаша приказывает унести крем.
Что за восхитительная и трогательная сценка из семейно жизни! — подумал Жак, протирая глаза. И, вспоминая пронесшиеся в голове образы, спрашивал себя, а не привиделось ли это все ему во сне, пока он клевал носом над журналом, где в колонке о достижениях науки так замечательно написано об открытии птомаинов. ‹…›
Тристан Корбьер (1845–1875)
Вся ширь моря (как писали о его стихах), но прежде всего брызги ночных волн на прибрежных рифах, роковая женщина; но не только море, а еще и деревенские пустоши, видевшие рассвет времен, где звук шагов будит древние предания, свернувшиеся клубком под корнями дикого кустарника, задевает обрывки видений на его колючках и за поворотами извилистых тропинок; скупые волхвования вкруг старинных изваяний и поклоны тысячелетним камням, трещины которых словно складываются в скупо прорисованные лики этих заступников, бретонских святых: из всего этого и соткан тот пергамент — во многом схожий с картой вдохновения Жарри, — по которому хаотичными проблесками тянется вязь стихов Корбьера. Эгоизм бодлеровского денди становится у него безысходным одиночеством духа, стынущего в тени роскофского погребального склепа, где Корбьер, еще с детства чудовищно изуродованный параличом — моряки прозвали его an Ankou, смерть, — так любил бродить со своим псом, носившим то же имя, что и он сам, Тристан. Это противостояние физической ущербности и поразительной душевной чуткости неизбежно превращает юмор Корбьера в своего рода защитный рефлекс, а его самого приводит к систематическим упражнениям в так называемой «безвкусице». Он наряжается матросом, закатав штанины, так, что голые ноги болтаются в колоколах бездонных ботфортов, прибивает высушенную жабу в простенке своего камина наподобие магического талисмана и с издевательским «Мое сердце у твоих ног!» бросает к ногам своей возлюбленной еще трепещущее баранье сердце. Но с какой восхитительной простотой он обставляет волшебный ритуал обольщения для другой, мимолетной красавицы, которую он полюбит в 1871 году и которую необъяснимым образом заставит полюбить себя. Наверное, именно с его «Кривой любви» и начинается во французской поэзии спонтанное словотворчество; все говорит о том, что Корбьер первым отдался во власть тех словесных волн, что денно и нощно шумят у нас в головах, не сдерживаемые никаким сознательным принуждением, и которым здравый смысл тщетно пытается противопоставить дамбу сиюминутной рассудительности. Да и можно ли усомниться в этом, когда вспоминаешь его выстраданное: «Я говорю нутром». Все те возможности, которые открывает игра словами, используются им без разбора и стеснения, — прежде всего каламбур, вовсе не призванный, как и позже у Нуво, Русселя, Дюшана и Риго, «потешить публику», а временами преследующий и прямо противоположные цели: когда Корбьера уже почти при смерти принесли в заброшенный деревенский дом, он пишет матери: «Домик у меня уютный, деревянный — из таких поленьев, верно, делают гробы».
Литания сну (фрагмент)
Пер. Б. Дубина
Сон! Вслушайся: к тебе я обращаю слово. Сон, балдахин для тех, кто не имеет крова! То, словно Альбатрос, ты кружишь с ураганом, То мнешь ночной колпак почтенным горожанам! Друг неученых дев, не тронутых изъяном, И выручка — иным, в ученье слишком рьяным! Нежнейший пуховик, отрада голоштанным! На жертву палачом накинутый мешок! Фланер и сутенер! Всем ходокам ходок! Ты — край, где и немой вещает как пророк! Ты — рифма звонкая! Цезура среди строк! Сон, серый волкодлак! Сон, дыма черный клок! В душистых кружевах игрушечный волчок! Сон, первый поцелуй и ласка прежней милой! Вихрь, то улегшийся, то вновь набравший силы! Сон, тонкий аромат надушенной могилы! Карета Золушки, что мчит дорогой темной! Затворниц и святош ты духовник нескромный! Пес, ты ползешь лизать текущую с решет Кровь жертв, которых смерть в своей давильне мнет! Смех, что вымучивают, втайне боль скрывая! Сон ровный, как пассат! Сон, дымка заревая! Надбавка за труды и грубое Мочало, Чтоб в Кухне Бытия кухарка жир счищала! Сон, ты — на всех одна вселенская тоска! В ничто и никуда несущая река! Сон, ты — подъемный мост! Ты — ход из тупика! Сон, ты — хамелеон, одевшийся в светила! Сон, призрачный корабль, расправивший ветрила! Вуаль-ревнивица, что незнакомку скрыла! Паук Тоски, сплети мне свой покров унылый! Награда и предел, судьбу венчаешь ты, Упокоение последней нищеты, Заветный слушатель непонятой мечты, Укрытье для греха, приют для чистоты! В тебе и ангела, и дьявола черты! Сон, тысяч голосов безгласнейший носитель! Сон, расточитель тайн, былого воскреситель, Ежевечерний «Век», «Калейдоскоп» и «Зритель»! Источник Юности, заветная Обитель! Сон, ненасытную ты насыщаешь страсть, И бедная душа, одну лишь зная власть, Спешит к воде твоей живительной припасть. Ты сматываешь нить, на чьем конце висели Жандармы грозные, коты, Полишинели, Бедняга-музыкант с его виолончелью И лиры немощных, что трели не пропели! Сон, царь и властелин! Ты — бог моей подруги, Мне изменяющей с тобой, тысячерукий! Сон, веер жарких ласк! Купальня сладкой муки! Сон, честь карманника! Цветенье на погосте! Сон, лунный свет слепцам! Сон, выпавшие кости Продрогшим до кости! Сон, снадобье от злости! Веревка смертника на шее у Земли! Гармония для тех, в ком слуха не нашли! Сон, беспримерный враль, мели себе, мели! Соломинка для всех, кто вечно на мели! Для тех соломинка, кто выплывет едва ли! Волшебный ключ к дверям, откуда в шею гнали. Всем кредиторам нос, а также прочей швали! Сон — вроде ширм от жен: чтобы не приставали! Сон, каждому из нас ты воздаешь сторицей: Девица для солдат, солдатик для девицы! Мир мировых судей! Полиция полиций! Ты — флокса чашечка, готовая раскрыться! Сон, искушение в тебе и власяница, Мель — острому уму и глубина — тупице! Подвальное окно! Неяркий луч в бойнице, Упавший к нам на дно безжалостной темницы. Так вслушайся же, сон! Связующая нить Неверных сумерек меж Быть или не Быть!..
Сборник стихотворений классика французской литературы Шарля Бодлера, яркого представителя Франции 20—70-х годов XIX века. Бодлером и сейчас одни будут увлечены, другие возмущены. Это значит, что его произведения до сих пор актуальны.
Настоящий дневник — памятник, воздвигнутый самому себе, в увековечение своей собственной славы. Текст отличается предельной искренностью и своеобразной сюрреалистической логикой. Это документ первостепенной важности о выдающемся художнике современности, написанный пером талантливого литератора.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Сальвадор Дали – один из величайших оригиналов XX века. Его гениальные картины известны даже тем, кто не интересуется изобразительным искусством. А его шокирующие откровения о своей жизни и изящные ироничные рассуждения о людях и предметах позволят читателю взглянуть на окружающий мир глазами великого мастера эпатажа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дадаистский роман французского авангардного художника Франсиса Пикабиа (1879-1953). Содержит едкую сатиру на французских литераторов и художников, светские салоны и, в частности, на появившуюся в те годы группу сюрреалистов. Среди персонажей романа много реальных лиц, таких как А. Бретон, Р. Деснос, Ж. Кокто и др. Книга дополнена хроникой жизни и творчества Пикабиа и содержит подробные комментарии.
Знаменитая историческая повесть «История о Доми», которая кратко излагается в корейской «Летописи трёх государств», возрождается на страницах произведения Чхве Инхо «Прогулка во сне по персиковому саду». Это повествование переносит читателей в эпоху древнего корейского королевства Пэкче и рассказывает о красивой и трагической любви, о супружеской верности, женской смекалке, королевских интригах и непоколебимой вере.
В этой книге, которая будет интересна и детям, и взрослым, причудливо переплетаются две реальности, существующие в разных веках. И переход из одной в другую осуществляется с помощью музыки органа, обладающего поистине волшебной силой… О настоящей дружбе и предательстве, об увлекательных приключениях и мучительных поисках своего предназначения, о детских мечтах и разочарованиях взрослых — эта увлекательная повесть Юлии Лавряшиной.
Роман выдающегося украинского писателя В. Винниченко написан в эмиграции в 1927 году.В оформлении использованы произведения художников Феликса Валлотона и Альбера Марке.В нашей стране роман публикуется впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В системе исправительно-трудовых учреждений Советская власть повседневно ведет гуманную, бескорыстную, связанную с огромными трудностями всестороннюю педагогическую работу по перевоспитанию недавних убийц, грабителей, воров, по возвращению их в ряды, честных советских тружеников. К сожалению, эта малоизвестная область благороднейшей социально-преобразовательной деятельности Советской власти не получила достаточно широкого отображения в нашей художественной литературе. Предлагаемая вниманию читателей книга «Незримый поединок» в какой-то мере восполняет этот пробел.
Одесситы – истинные оптимисты. А чё? – всегда под присмотром, всегда накормлены и обласканы, ведь у них сам город – мама! Одесса-мама полна эмоций и шарма, и жители ее кажутся веселыми, аки дети. И говор у них особый, анекдотичный, нарицательный. И шутки у них имеются на все периоды и все случаи жизни. Вот представьте, что вы попадаете на блошиный рынок, а там уже кричат: – Люди, имейте совесть, покупайте хоть что-нибудь! Или заходите в маршрутку и спрашиваете: – Я до Привоза доеду? А вам в ответ: – А что, были случаи – не доезжали?! Или в трамвае вдруг зададитесь вопросом: – Я этим маршрутом попаду на вокзал? А у вас сочувственно спросят: – А шой-то вам уже так надоело в Одессе, что едете на вокзал? Поняли теперь, что Одессу-маму определяет не время и не история, а юмор.
В сборник вошли произведения известных русских писателей начала XX века: Тэффи (Надежды Лохвицкой), Аркадия Аверченко, Исаака Бабеля и Даниила Хармса, а также «Всеобщая история, обработанная „Сатириконом“».
Как думаете, над кем больше всего смеются в Одессе? – Над Рабиновичем. А кто больше всего смеется над ним? – Рабинович и его остроумная семья! А раз так, то самые популярные одесские анекдоты – о еврейских мужчинах и их женах. – Рабинович, как ты считаешь, что такое счастье? – Счастье – это иметь красивую жену. – А что тогда несчастье? – Несчастье? Несчастье – это иметь такое счастье. В ироничных анекдотах все составляющие национальных особенностей взаимоотношений: сварливость еврейских жен; их недоверие к жизненной приспособленности их мужей; деспотичный характер тещ; болезненная забота о детях (маленьких и великовозрастных!)… и ситуаций: бытовая неустроенность, вечные неприятности мужей по службе; страстная борьба с лишним весом… Каждая одесская женщина – натура утонченная! Но, к сожалению, не каждые весы это понимают. И вот такие уточненные женщины присутствуют на страницах новой книги Ривки Апостол-Рабинович, которая таки одна знает толк в легендарных еврейских анекдотах! Потому что женщины не мыслят, они замышляют… Вот автор и замыслила рассказать вам всю правду за мужчин, ибо она …прожила в счастливом браке 20 лет, и на это у нее ушло 5 мужей.
Сборник составлен известным писателем-сатириком Феликсом Кривиным. В книгу включены сатирические и юмористические рассказы, повести, пьесы выдающихся русских и советских писателей: «Крокодил» Ф. М. Достоевского, «Левша» Н. С. Лескова, «Собачье сердце» М. А. Булгакова, «Подпоручик Киже» Ю. Н. Тынянинова, «Город Градов» А. П. Платонова и другие.Темы, затронутые авторами в этих произведениях, не потеряли своей актуальности и по сей день.