Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния - [7]
По ее словам, у меня слишком много энергии для обычной работы с девяти до пяти. Мне нужна карьера, сказала она, а не работа. Я думал все выходные и, вернувшись, показал ей свой список предметов, которые мне хотелось бы изучать: 1) мозг, 2) психопаты (под влиянием своего детского любопытства, вызванного Тедом Банди), 3) косатки (это семя тоже сидело во мне еще с детства, с того раза, когда косатка посмотрела мне прямо в глаза, когда мы с отцом рыбачили в Пьюджет-Саунд), 4) педагогика и 5) женщины. Последний пункт ее порядком насмешил.
Доктор Лонг позвонила еще нескольким преподавателям: доктору Майклу Газзаниге, основоположнику когнитивной нейронауки (науки о том, как мозг обрабатывает информацию), и доктору Джорджу Мэнгану, который исследовал процессы внимания. Они оба вместе со своими лабораториями только что переехали в Дэвис из Дартмутского университета. Доктор Лонг сказала им, что хотела бы послать к ним одного своего целеустремленного студента. Потом она позвонила доктору Кэролин Олдвин с кафедры человеческого развития. Кэролин была замужем за доктором Майклом (Риком) Левенсоном, преподавателем и ученым, который, помимо других расстройств, занимался и психопатией. Еще она устроила мне возможность послушать лекцию Майкла Шимански, аспиранта, исследовавшего электрическую активность мозга косаток. Вот это да! Когда мы с доктором Лонг пересекаемся, я обязательно ставлю ей выпить. Все, с кем она тогда связалась, стали моими наставниками и друзьями на всю жизнь, а в конечном счете и оказали мне честь называть меня коллегой.
Моя жизнь преобразилась. Я понял, что нашел свой путь в жизни. Я хотел стать профессором и узнать о психопатах все, что только возможно. Я хотел овладеть методами нейровизуализации и рассказать всему миру, чем отличаются психопаты от остальных людей и что творится у них в голове.
Я перестал тусоваться и серьезно взялся за учебу. У меня была сотня приятелей, а осталось три-четыре хороших друга. Я учился на четверки, а стал на одни пятерки. Мне посоветовали, что если уж я хочу заняться психопатией, то надо идти в аспирантуру к самому выдающемуся в этой области ученому – профессору Роберту Хэру из Университета Британской Колумбии.
Вот как я пошел по тому профессиональному пути, который и привел меня в тюрьму строгого режима.
День второй
Заруливая на парковку перед Региональным медицинским центром, я видел, как вдали всходит солнце над горой Бейкер. Я подхватил с пассажирского места рюкзак и пошел к воротам.
Все тот же дряхлый охранник, который впускал меня накануне, сегодня тоже дал мне пройти через металлодетектор, даже не взглянув. Я остановился и постучал по окну.
– Вы забыли дорогу? – продребезжал голос в динамике.
– Нет. Я подумал, что вы не откажетесь взять немножко кофе.
Я поднял руку с полукилограммовым мешком «старбаксового» кофе (с разрешения моего друга Андреаса). Тут же лязгнул замок, и дверь раскрылась.
– Само собой, – сказал он. От улыбки его лицо покрылось морщинками. – Большое спасибо!
Я распахнул тяжелую входную дверь и направился к себе в кабинет. Я прошел не больше двадцати шагов, когда из прачечной появился Грант с мешком чистой одежды.
– Привет, Кент, – сказал он. – Есть минутка?
– Есть, – сказал я, – что такое?
На лице Гранта обозначилось беспокойство. Он оглядел коридор в обе стороны и, увидев, что никого нет, сказал:
– Не знаю точно, что ты сделал, но прошел слух, будто ты не нравишься одному типу, насильнику. Его зовут Гэри. Держись от него подальше. Понял?
Он отстранился и зашел обратно в прачечную.
– Ясно, – еле выдавил я.
В моей голове закрутились мысли обо всем, что было вчера. Но я не мог вспомнить ничего такого, что могло бы разозлить заключенных. Мне это было нужно, как рыбе зонтик.
РМЦ делится на несколько жилых блоков. На западной стороне комплекса располагается крыло примерно на тридцать коек для заключенных с серьезными психическими болезнями, например шизофренией. Как правило, они не смешиваются с остальными, потому что очень больны. Другие жилые помещения находятся в двухуровневом комплексе с четырьмя крыльями, отходящими от центра. В четырех крыльях первого уровня содержатся умственно отсталые заключенные. Это люди с низким коэффициентом интеллекта и другими умственными трудностями. Верхние четыре крыла разделены попарно: на терапевтическую программу для совершивших насильственные преступления и программу для совершивших преступления на сексуальной почве. Во всех четырех крыльях содержится от двадцати до сорока заключенных в зависимости от того, какие койки там стоят – обычные или двухъярусные. Обе программы верхнего уровня работают по схеме ротации: каждые три месяца туда поступают двадцать пять новых заключенных после того, как предыдущие завершат девятимесячную программу терапии. Такой график дает постоянный поток заключенных для моих исследований.
Обычно насильники и тому подобные отделены от остальных преступников. Это делается потому, что в тюремной иерархии заключенных, совершивших преступления против женщин, другие презирают. На самой низкой ступени стоят те, кто совершил насилие над ребенком, и они часто сами становятся жертвами насилия в тюрьмах. Поэтому для их безопасности и безопасности сотрудников (которым, возможно, придется защищать их от нападения) насильники содержатся отдельно от остальных.
Книга рассказывает о работе психолога с наиболее часто встречающимися запросами клиентов методом эмоционально-образной терапии. Предназначена для психологов, заинтересованных в современных подходах в своей работе, а также для всех, кто интересуется психологией и стремится к самопознанию и саморазвитию.
В книге в краткой форме рассматриваются основные понятия гештальт-терапии и принципы их практического применения в работе гештальт-терапевта. Книга рассчитана на психологов, а также всех, кто интересуется современными направлениями психотерапии.
Воспитание – очень трудная работа, и порой нелегко понять, как поступать во многих неоднозначных ситуациях, с которыми сталкиваются современные родители дома и на детской площадке. В этой необычной и увлекательной книге Хизер Шумейкер описывает свою попытку сформулировать правила воспитания умных, чутких и самодостаточных детей. Опираясь на опыт и знания более ста детских психологов, педагогов и других специалистов, а также на собственный опыт матери двух маленьких детей, Шумейкер добирается до сути многих важных вопросов. Подсказка: многие правила окажутся совсем не такими, как вы думаете!
Веками женский мозг взвешивали, измеряли и находили ненужным. «Женщины ближе к детям и дикарям, чем к взрослому цивилизованному мужчине», – написал французский психолог Гюстав Лебон на рубеже XIX–XX веков. «Женский» мозг, часть несовершенной и хрупкой биологии, долго считали достаточным основанием, чтобы не допускать «слабый пол» к образованию, политике и науке. Нейробиолог Джина Риппон разрушает мифы о разнице «мужского» и «женского» и объясняет, почему это разделение отравляет жизнь не только женщин, но и мужчин.
Феминизм для мужчины – это не система убеждений, а состояние души. По крайней мере, такой вывод можно сделать, читая легкие, ироничные рассказы Александра Зантовича. В них он и посмеивается над прекрасным полом, и расписывается в глубоком к нему уважении, и делится своими слабостями, и признается в любви.А еще между делом дает понять – быть феминистом не зазорно. Это почти то же самое, что быть настоящим мужчиной. Или не менее настоящим рыцарем.
Эгоцентрики, все помыслы которых сосредоточены только на них самих, – вот кто такие нарциссы. Со стороны они часто кажутся нам яркими и интересными, но на самом деле это умелые и жестокие манипуляторы, готовые на все ради того, чтобы быть в центре внимания. Их бывает очень непросто распознать, но научиться делать это жизненно необходимо: общение с нарциссами может повредить вашей карьере, разрушить отношения с друзьями и близкими, подорвать здоровье. Что делать, если таким человеком оказался ваш родственник, начальник, друг или партнер? Автор книги рассказывает о правилах поведения с нарциссами любого типа: моралистами, мстителями, провокаторами и многими другими.