Психомех - [2]

— ПРИМИ МЕНЯ, РИЧАРД! ПОЗВОЛЬ МНЕ ВОЙТИ. ПРИМИ И ПОБЕЛИ!

— Нет! — он затряс головой, боясь человека-Бога не меньше того, что он мог бы обнаружить в Черной Комнате. Сжав зубы, он боролся с Машиной.

— ТОГДА ТЫ МЕРТВ! — вскричал человек-Бог. — МЫ ОБА МЕРТВЫ. А КАК ЖЕ НАША СДЕЛКА, ГАРРИСОН? РАЗВЕ ТЫ НЕ ПОМНИШЬ? ТЫ МОЖЕШЬ ПОБЕДИТЬ, ГАРРИСОН, И ЖИТЬ. МЫ ОБА МОЖЕМ. ВЕРЬ МНЕ, ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ УМИРАТЬ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, Я ЗНАЮ КАКОВО ЗДЕСЬ!

— Нет! — крикнул Гаррисон.

Обжигающий маленький коричневатый сгусток со свистом вылетел из глубин неба и завис, вращаясь, между доведенным до отчаяния лицом человека-Бога и Гаррисоном, боровшимся с Машиной.

Сгусток пульсировал, раскаленно светился, как маленькое солнце, и.., взрывался!

Белый огонь, и жара, и взрыв, опаляющая агония...

Глаза Гаррисона!

И тут он с вскриком проснулся и увидел, что осеннее солнце пробивается сквозь сбегающие по оконному стеклу струйки моросящего дождика. Стрелки его будильника показывают 6, 30 утра. На календаре пятница, сентябрь 1972 года, и кошмар позади.

Мокрый от пота, он обхватил матрас, облизнул пересохшие губы и лихорадочно попытался восстановить подробности сна. На одно мгновение они ясно выстроились в мозгу, и он снова почувствовал неистовое брыкание Машины, а затем все улетучилось, разбежалось по дальним закоулкам сознания. И только замирающий вой собаки эхом вернулся к нему.

И по этому звенящему в ушах вою Гаррисон понял, что снова видел во сне серебристый автомобиль, черную суку, двоих мужчин, человека-Бога, красивую девушку и Машину.

И незнакомый Ужас.

Знакомый ужас ждал его в городе. В коридоре дежуривший ночью капрал отбивал на пустом пожарном ведре жуткую собственную версию утренней зари...

Глава 1

Это случилось в Белфасте. На дворе стоял конец сентября 1972 года. Пятница пополудни.

Немецкий промышленник Томас Шредер сидел за столиком в небольшом баре, пол которого был посыпан опилками. На покрытой блеклыми пятнами стойке бара стояла латунная плевательница, накрытая дешевым обеденным подносом. Жалюзи на окнах были опущены. Тусклая, с нитью накала на последнем издыхании, единственная электрическая лампочка без абажура болталась под потолком. Слабый свет отражался в очках Шредера.

Около него, неуклюже развалившись на привинченной к полу деревянной скамье, сидел его друг — его постоянный компаньон, время от времени выполнявший обязанности секретаря, — Вилли Кених. Напротив них сидели двое мужчин, чьи лица почти полностью были скрыты густыми шевелюрами и нечесаными бородами. То немногое, что можно было рассмотреть на них, казалось по большей части невыразительным и безучастным. Эти двое разговаривали со Шредером, голоса их, несмотря на мягкую живость ирландского акцента, были грубыми от ругательств.

Руки Кениха беспокойно лежали на пухлом черном портфеле, который покоился на деревянном столе. Безобразный тик дергал уголки его рта. Кених сильно потел, несмотря на то, что в комнате было прохладно. Он потел с того самого момента, когда вместе со своим хозяином встретился с этими двумя членами ИРА, потел и вжимался в себя, стараясь сделаться маленьким, в то время как в действительности был крупным мужчиной. Если сравнить, то самый высокий из двоих, сидящих напротив, был всего-навсего среднего роста, но никто, глядя, как Кених потеет и дергается, не мог бы догадаться о его настоящей комплекции и огромной силе.

Шредер, казалось, нервничал так же, как и его помощник, но старался держаться хладнокровно. Маленький, лысеющий, в свои пятьдесят с хвостиком он выглядел как типичный, опрятно одетый немец, но только более худощавый и бледный, чем можно было ожидать. Еще двадцать-тридцать фунтов веса и сигара во рту могли бы превратить его в популярный портрет преуспевающего немецкого бизнесмена, но он не курил и не ел сверх меры.

В его планы входило прожить столько лет, сколько ему отпущено, но лучшие годы были уже позади. Он знал это, а также то, что остаток отведенного ему времени не будет так хорош, как хотелось бы, поэтому надо сделать все, чтобы провести его получше. Это заставляло его быть осторожным с людьми, сидящими перед ним.

Они знали его таким, каким он был сейчас, а не таким, каким он был когда-то. Только сам Шредер знал об этом. Шредер и Вилли Кених.

Ведь если бы эти немцы были действительно такими робкими и напуганными, какими казались, пришли бы они сюда? Этот вопрос ирландские террористы не могли не задать себе, но задавали его недостаточно настойчиво. Было ли это затеяно для того, чтобы спасти жену Шредера? Правда, она была молода и красива, но он был не молод. Мог ли он на самом деле любить ее? Они сильно в этом сомневались, эти ирландцы. Похоже, что она была всего лишь украшением, сахарной глазурью на пироге Шредера, а на самом деле он пришел совсем по другой причине. Есть люди, которым можно угрожать, и такие, которым никогда угрожать нельзя...

Где-то в темном углу комнаты старые часы монотонно отсчитывали время. За запертой дверью, в освещенном красным фонарем коридоре, другая дверь которого выходила на улицу, разговаривали двое мужчин, чьи приглушенные голоса доносились до бара.