Психология жертвы - [4]

* * *

Видимо я заснула, когда хлопнула входная дверь, я резко села на кровати и захлопала глазами, из прихожей послышались голоса мамы и Валентина Сергеевича, хотелось бы, чтобы он не воспитывал меня. Я уважаю его, он любит маму, но я прекрасно знаю, где ошиблась и в чем виновата.

— Маша, ты должна поговорить с профессионалом, — тихо говорит мама, заходя в комнату, Валентин Сергеевич тактично стоит в коридоре, я его даже в открытую дверь не вижу, но знаю, что он там и слышит наш разговор.

— Почему ты так решила?

— Потому что видела ту пленку и знаю почему ты согласилась на все остальное, я не смогу тебе ничем помочь, хотя и имею высшее медицинской образование. Мы, конечно, проходили психологию, но о том, как реабилитировать жертв насилия ни слова не было. Мне повезло, что не встретила такого подонка, я не знаю нужных слов и как нужно себя вести, сочувствовать, злиться, истерить, бить посуду или морду твоим обидчикам, а я хочу, чтобы ты пришла в себя, иначе до второго приступа недалеко. Привлечь к ответственности этого подонка нереально, Валентин так сказал, а он знает об этом больше нашего. Запись можно интерпретировать по-разному, и хороший адвокат быстро развалит дело. Этот подонок предусмотрительно не писал звук, и откуда мог знать? Да и ты не хотела бы предавать огласке, пленку мы забрали, камеру нам отец этого… отдал вроде нормальный мужик, хотя мог и играть на публику, копий нет, и молчать этот…. будет как рыба, его родитель гарантирует, он вообще к тебе больше не подойдет и его друзья тоже.

— Ты хочешь отправить меня в психушку?

— Нет, Маша, это реабилитационный центр для жертв насилия, там и доктора и психологи. На неделю не больше, тебе же учиться нужно.

— Хорошо, когда поедем?

— Сейчас соберемся, и Валентин нас отвезет, ты учебники сложи, а я пока вещи твои соберу.

Час спустя. Мария.

Реабилитационный центр находился за городом, трехэтажное здание без вывески и с решетками на окнах, что странно. Забор вокруг здания высокий, утыкан камерами, ворота закрываются дистанционно, калиток нет и вокруг здания только небольшие кусты и клумбы, ни одного дерева.

— Похоже на тюрьму, — говорю я.

— Ты тюрьму не видела, — отвечает Валентин Сергеевич, — а здесь просто меры предосторожности — жертв насилия нужно защитить от посягательств насильников.

— Они и сюда приходят?

— Бывает, но тут рядом милицейский участок, так что повяжут быстро.

Ворота открыли через несколько минут и на крыльцо, к которому подъехала машина, вышла невысокая полноватая женщина. Пока выгружали мои сумки, она внимательно рассматривала меня, а потом внимательно посмотрела мой и мамины паспорта, вернула их и, махнув мне рукой, зашла в здание. Мама поцеловала меня, сказала, чтобы я звонила, и села в машину. А мне было неприятно заходить в это здание очень похожее на тюрьму.

— Тебя пока поселят в отдельную комнату, — сказала мне женщина, когда я вошла в небольшой холл, — а потом, может, с соседкой будешь жить.

— А я здесь надолго? — Вот тут я напугалась — неужели меня обманули?

— Неделю, — спокойно ответила женщина, — но, если психолог приведет убедительные аргументы, то можно и продлить реабилитацию.

— Мне учиться нужно.

— Сначала нужно поправить психическое здоровье, это важнее чем учеба.

А вот я так не думала, и мне почему-то уже не хотелось реабилитироваться. Если все центры такие, я могу понять, почему сюда не идут и предпочитают поправлять свое здоровье самостоятельно.

Комната была очень маленькой и сумрачной, небольшое окно, да ещё и с решеткой практически не давало света. Из мебели узкая кровать, тумбочка и стул, остается место для нескольких шагов.

— Душ и туалет через две двери, — сказала женщина и протянула мне ключ, — столовая в другом конце коридора, через час тебя пригласит психолог для предварительной беседы и расскажет о распорядке в центре. — Женщина вышла. Странно, у них не принято представляться или знакомится? Очень странно. Вообще все, что я увидела здесь, очень подозрительно.

Глава 3

Шесть дней спустя. Мария.

С психологом центра у меня не сложилось от слова «совсем». Не могла я рассказать свою грустную и постыдную историю молодой женщине (на вид чуть больше 30 лет) со зло поджатыми губами и взглядом заядлой сплетницы, мне кажется, она наслаждается чужими ошибками, смакует подробности чужого позора и ухмыляется про себя, глядя на наши попытки справиться с ситуацией. Только предварительный разговор прошел нормально, она приглядывалась ко мне, я же приглядывалась к ней, но видимо под впечатлением пребывания в центре сначала ничего не заметила, хотя мне показалось подозрительным, что психолог уж очень внимательно меня рассматривает, будто выискивает что-то.

На второй встрече, видя, как загорелись глаза психолога в предвкушении грязный, пошлых подробностей моего позора, я отказалась говорить. Единственное что она из меня вытянула, что меня изнасиловали, один раз и один человек, более никаких деталей. Мы распрощались спустя полчаса и в спину мне сказали — подумать и подобрать слова, чтобы раскрыть свои чувства к той (позорной для меня) ситуации. Слова мне подбирать не нужно, я прекрасно помню, что чувствовала и как себя ощущала, могу по минутам свой позор разложить, но этой даме я ничего не скажу.