Психология женщины - [8]

Мы знаем, что естественной участью этой фантазии о любви является отрицание ее реальностью. В тех случаях, когда в дальнейшем начинает преобладать комплекс кастрации, подобная фрустрация часто превращается в глубокое разочарование, неизгладимые следы которого сохраняются в неврозе. Таким образом возникает в той или иной степени выраженное нарушение в развитии чувства реальности. Зачастую создается впечатление, что эмоциональная привязанность к отцу слишком сильна, чтобы можно было признать полную нереальность подобной связи; в других случаях, похоже, с самого начала имел место избыток фантазии, препятствовавший верному восприятию реальности; и наконец, реальные отношения с родителями часто являются настолько неблагополучными, что заставляют ребенка цепляться за фантазию.

Этим пациенткам кажется, будто отец когда-то в самом деле был их любовником, но затем предал их или покинул. Иногда эта фантазия сменяется сомнением: «Неужели я все это придумала, или это и вправду было?» У пациентки, которую я назову Ζ (на ее случае я должна ненадолго остановиться), подобная склонность к сомнениям проявилась в навязчивом повторении, принявшем форму тревожности: всякий раз, когда мужчина проявлял к ней интерес, она боялась, что его чувства существуют только в ее воображении. Даже когда она была действительно помолвлена, ей приходилось все время убеждать себя, что все это не плод ее воображения. В фантазии она представляла себе, как на нее напал какой-то человек, а она ударом в лицо сбила его с ног и наступила ему ногой на пенис. Развивая эту фантазию, она собиралась подать на обидчика жалобу в суд, но воздержалась от этого опять же из страха, как бы тот не заявил, что она все это выдумала. Рассказывая о пациентке, я упоминала, что она сомневалась в реальности своих фантазий об изнасиловании и что это сомнение было связано с ее первоначальными отношениями с отцом. В ее случае оказалось возможным проследить путь, которым сомнение, проистекавшее из этого источника, распространилось на все события ее жизни и в конечном счете послужило причиной невроза навязчивости. В данном случае, как и во многих других, в ходе анализа обнаружилось, что этот источник сомнений имеет более глубокие корни, нежели известная нам неуверенность субъекта в собственном поле[5].

У пациентки X, которая с удовольствием погружалась в бесконечные воспоминания о раннем периоде жизни, называя его своим детским раем, это разочарование было тесно связано в ее памяти с несправедливым наказанием, которому в возрасте пяти или шести лет подверг ее отец. Позднее выяснилось, что как раз в это время родилась сестренка, которая, как ей казалось, вытеснила ее из сердца отца. Когда же были вскрыты более глубокие слои, стало ясно, что за ревностью к сестре скрывалась неистовая ревность к матери, прежде всего связанная с ее постоянными беременностями. «Мать вечно нянчила младенцев», – сказала она как-то раз с возмущением. Еще сильнее были вытеснены два других, без сомнения, столь же важных источника ее ощущения отцовской неверности. Первым была сексуальная ревность к матери, возникшая в тот момент, когда девочка увидела половой акт родителей. В тот период чувство реальности не позволило ей инкорпорировать увиденное в фантазию о себе как отцовской любовнице. На след этого источника ее чувств меня навела одна ослышка: однажды, когда я заговорила о времени «nach der Enttaguschimg» (после разочарования), она решила, что я имею в виду «Nacht der Enttaguschimg» (ночь разочарования), и вспомнила о Брангене, бодрствовавшей во время ночи любви Тристана и Изольды.

Навязчивое повторение у этой пациентки гласило языком не менее ясным: типичным переживанием в ее любовной жизни было влюбиться в очередного эрзац-отца, а затем обнаружить его неверность. В связи с событиями подобного рода стал полностью очевиден и последний источник ее комплекса – я имею в виду чувство вины. Несомненно, значительная часть этих чувств образовалась из упреков, первоначально направленных против отца, но затем обернувшихся против нее самой. Однако можно было весьма отчетливо проследить, каким образом чувства вины, особенно те, что возникли вследствие сильнейших импульсов устранить мать (для пациентки идентификация с матерью имело значение «разделаться с нею» и «заменить ее»), вызвали в ней ожидание беды, касавшееся, разумеется, прежде всего отношений с отцом.

Я хочу подчеркнуть, что особенно важным в данном случае мне представляется желание иметь ребенка (от отца)[6]. Причина, почему я делаю на нем акцент, состоит в том, что, на мой взгляд, мы склонны недооценивать бессознательную силу этого желания и в особенности его либидинозный характер, поскольку в дальнейшем Я готово признать это желание с гораздо большей легкостью, нежели многие другие сексуальные импульсы. Его отношение к комплексу зависти к пенису – двоякого рода. С одной стороны, хорошо известно, что инстинкт материнства получает «бессознательное либидинозное подкрепление»[7] от желания иметь пенис, желания, возникающего гораздо раньше, поскольку оно присуще аутоэротическому периоду. Затем, когда маленькая девочка переживает вышеописанное разочарование в отношениях с отцом, она отказывается не только от своих притязаний на него, но и от желания иметь ребенка. Вслед за этим (в соответствии с известным уравнением) регрессивно возникают идеи, присущие анальной фазе, и желание иметь пенис. Когда такое происходит, желание иметь пенис не просто оживает, но и подкрепляется всей энергией желания девочки иметь ребенка.