Психология женщины - [76]
Хотя Радо и не предполагает, подобно Дойч, что это травматическое событие является непременным и неизбежным в женском развитии, он утверждает, что оно случается с «поразительной частотой» и что на самом деле, по его мнению, девочка может избежать судьбы мазохистского отклонения только в исключительных случаях. Придя к такому подразумеваемому выводу, что женщины чуть ли не всегда являются мазохистками, он сделал ту же ошибку, которую склонны делать врачи, когда пытаются объяснить патологические феномены, подводя под них более широкую базу – то есть неоправданно обобщая ограниченные данные. В принципе это та же ошибка, которую делали до него психиатры и гинекологи: Краффт-Эбинг, наблюдая, что мужчины-мазохисты часто играют роль страдающей женщины, говорит о мазохистских феноменах как о своего рода чрезмерном усилении женских качеств; Фрейд, отталкиваясь от этого же наблюдения, предполагает наличие тесной связи между мазохизмом и фемининностью; русский гинеколог Немилов под впечатлением страданий женщин при дефлорации, менструации и деторождении говорит о «кровавой трагедии женщины»; немецкий гинеколог Липманн под впечатлением частоты болезней, несчастных случаев и болезненных переживаний в жизни женщин предполагает, что уязвимость, раздражительность и чувствительность – основная триада женских качеств.
Подобным обобщениям можно привести только одно оправдание, а именно гипотезу Фрейда о том, что фундаментального различия между патологическими и «нормальными» явлениями не существует; что патологические феномены только отчетливее, как под увеличительным стеклом, демонстрируют процессы, протекающие у всех людей. Нет ни малейших сомнений, что этот принцип расширил горизонт, но нужно осознавать и его ограничения. Их следовало бы, например, обсудить при рассмотрении эдипова комплекса. Вначале его существование и последствия были отчетливо выявлены при неврозе. Эти знания обострили наблюдательность психоаналитиков, и они стали часто замечать и более слабые на него намеки. Затем был сделан вывод, что эдипов комплекс – повсеместное явление, которое у невротических лиц просто более выражено. Этот вывод является спорным, поскольку этнологическими исследованиями показано, что особой конфигурации, обозначаемой термином «эдипов комплекс», при значительно отличающихся культурных условиях, вероятно, не существует[110]. Таким образом, данное предположение необходимо сузить до утверждения, что этот особый эмоциональный паттерн в отношениях между родителями и детьми возникает только при определенных культурных условиях.
Тот же принцип, пожалуй, и в самом деле был применен к проблеме женского мазохизма. Дойч и Радо были поражены частотой, с которой они обнаруживали мазохистскую концепцию женской роли у женщин-невротиков. Я думаю, что любой аналитик мог бы произвести такие же наблюдения или помочь провести их более точным образом. Мазохистские феномены у женщин можно выявить путем непосредственного и прицельного наблюдения там, где в противном случае они могли бы остаться незамеченными: в социальных столкновениях с женщинами (вне психоаналитической практики), в изображении женского характера в литературе или при изучении женщин, в чем-то чуждых нам нравов, например русской крестьянки, которая не чувствует любви мужа, пока он ее не побьет. Перед лицом таких доказательств психоаналитик приходит к выводу, что он столкнулся со всеобщим явлением, действующим на психобиологической основе с постоянством закона природы.
Односторонность или позитивные ошибки в результатах частных исследований вызваны пренебрежением культурными или социальными факторами – исключением из общей картины женщин, живущих в цивилизации с иными обычаями. В дискуссиях, стараясь доказать, как глубоко проник мазохизм в женскую натуру, постоянно ссылаются на русскую крестьянку при царском и патриархальном режимах. Однако сегодня эта крестьянская женщина превратилась в самоутверждающуюся советскую женщину, которая, несомненно, изумилась бы, если бы побои посчитали знаком любви. Изменения скорее произошли в культуре, а не в отдельных женщинах.
Если говорить более обобщенно, то, где бы ни возникал вопрос о частоте явления, он подразумевает социологические аспекты проблемы, а отказ психоаналитиков заниматься ими еще не исключает возможность их существования. Этот пробел может привести к неверной оценке анатомических различий и их индивидуальной переработки как причинных факторов данного явления, которое на самом деле частично или даже полностью социально обусловлено. Только синтез обоих условий может привести к полному пониманию.
Что касается данных, то для социологического и этнологического подходов были бы уместны следующие вопросы:
I. Как часто встречается мазохистская установка по отношению к женским сексуальным функциям в различных социальных и культурных условиях?
II. Как часто по сравнению с мужчинами встречаются общие мазохистские установки или их проявления у женщин в различных социальных и культурных условиях?
Если бы оба исследования выявили при любых социальных и культурных условиях наличие мазохистской концепции женской роли и явное преобладание общих мазохистских феноменов у женщин по сравнению с мужчинами, то тогда, и только тогда, был бы оправдан дальнейший поиск психологических причин этих явлений. Если, однако, такой всеобщий женский мазохизм не обнаружится, то от социолого-этнологического исследования хотелось бы получить ответы на следующие вопросы:
