Психология женщины - [64]

Только на этой основе можно понять, зачем пациентка в знак противодействия сталкивает мужчину с женщиной-аналитиком. Намерение состоит в том, чтобы во что бы то ни стало продемонстрировать ревнивой матери или сестре, что пациентка способна иметь или заполучить мужчину. Но это возможно только ценой нечистой совести или тревоги. Отсюда и проистекают явные или скрытые реакции гнева на любую фрустрацию. Борьба разыгрывается подспудно и выглядит примерно так: когда аналитик настаивает на необходимости анализа, вместо того чтобы предоставить пациентке возможность реализовать свои отношения с мужчиной, это бессознательно истолковывается как запрет, как противодействие со стороны аналитика. Если аналитик при случае указывает на то, что без анализа попытки установить взаимоотношения с мужчиной ни к чему хорошему не приведут, для пациентки это эмоционально означает повторную попытку матери или сестры ударить по женскому самолюбию, как если бы аналитик сказала пациентке: «Ты слишком мала, или слишком незначительна, или недостаточно привлекательна; ты не сможешь привлечь или удержать мужчину». Вполне понятно, что реакция пациентки – продемонстрировать свои возможности. Если пациентки помоложе, их ревность прямо выражается в подчеркивании собственной молодости и более зрелого возраста аналитика примерно в такой форме, что, мол, аналитик слишком стара, чтобы понять, что для девушки вполне естественно нуждаться в мужчине больше, чем во всем прочем, и что это должно быть для нее гораздо важнее, чем психоанализ. Нередко заново разыгрывается семейная, то есть эдипова, ситуация, причем в почти неизменном виде, как, например, когда пациентка чувствует, что ее отношения к мужчине – предательство по отношению к аналитику.

При переносе, как всегда, наблюдается особенно явный и не подвергшийся цензуре вариант того, что имеет место в остальной жизни пациентки. Пациентка почти всегда стремится завоевать мужчину, привлекательного для других женщин или связанного с ними какими-то узами, часто совершенно безотносительно к его прочим качествам. Но когда налицо серьезная тревога, именно на такого человека налагается абсолютное табу. Дело может зайти настолько далеко, как в одном случае, что все мужчины окажутся под запретом, ибо в конечном счете любого мужчину придется отнимать у какой-нибудь женщины. Другая пациентка, первоначально соперничавшая со старшей сестрой, после первой половой близости видела тревожный сон, в котором ей снилось, будто сестра с угрозами гоняется за ней по комнате. Формы, которые способно принимать патологически преувеличенное соперничество, настолько хорошо известны, что нет нужды вдаваться здесь в дальнейшие подробности. То, что значительная доля эротического сдерживания и фрустрации порождается тревогой, связанной с соперничеством деструктивного типа, – факт столь же хорошо известный.

Но главный вопрос таков: что именно придает установке на соперничество столь колоссальное усиление и столь ярко выраженный деструктивный характер?

В предыдущих историях женщин есть одно обстоятельство, поражающее своим постоянством и тем, сколь заметное воздействие оно оказывает. Все эти женщины в детстве довольствовались вторым местом в соревновании с мужчиной (отцом или братом). С заметной частотой (в семи случаях из тринадцати), кроме того, была еще и старшая сестра, имевшая возможность разнообразными средствами завладеть местом под солнцем, то есть пользоваться расположением отца или брата (в одном случае старшего, в другом – младшего). За исключением одного случая, когда намного более старшая сестра совершенно явно была любимица отца и, очевидно, ей не приходилось предпринимать никаких особых усилий, чтобы помешать младшей обратить на себя его внимание, анализ выявлял ужасное негодование против этих сестер. Гнев концентрировался вокруг двух пунктов. Он может обратиться на женское кокетство, с помощью которого сестра преуспела в завоевании отца, брата или – позже – других мужчин. В этих случаях гнев настолько велик, что – как выражение протеста – он еще долгое время мешает самой пациентке развиваться в этом направлении в том смысле, что она полностью отрекается от женских уловок; так, она старается не носить броской одежды, воздерживается от танцев и вообще от участия во всем, что связано с областью эротики. Вторая разновидность гнева касается враждебного отношения сестры к пациентке, и истинная его величина угадывается лишь постепенно. Если свести его к простой формуле, можно выразиться так: старшие сестры запугали младших, частично путем прямых угроз, то есть указывая на то, что они могут воздействовать на них благодаря большей физической силе и большему умственному развитию, частично тем, что высмеивают все усилия младших сестер быть эротически привлекательными, частично (что наверняка имело место в трех случаях, а возможно, и в четырех) тем, что ставят младших сестер в зависимость от себя с помощью сексуальных уловок. Последний способ, как нетрудно догадаться, оставляет особенно глубокую печать гнева, поскольку он делает младших детей беззащитными – частью из-за приобретенной сексуальной зависимости, частью из-за чувства вины. Именно в таких случаях можно было также найти наиболее явную склонность к гомосексуальности в полном смысле этого слова. В одном из подобных случаев мать была чрезвычайно привлекательной женщиной, окруженной толпой знакомых мужчин, и держала отца в абсолютной зависимости от себя. В другом случае предпочтение отдавалось не только сестре: у отца была любовная связь с жившей в доме родственницей, а по всей вероятности, и с другими женщинами. Еще в одном случае все еще молодая и необычайно красивая мать была абсолютным центром внимания со стороны как отца, так и сыновей и самых разных мужчин, часто бывавших в доме. В этом последнем случае положение, помимо всего прочего, усугублялось еще и тем, что девочка с пяти до девяти лет имела интимную сексуальную связь с братом несколькими годами старше ее, хотя тот был любимцем матери и по-прежнему испытывал бо́льшую привязанность к ней, чем к сестре. Более того, в подростковом возрасте именно из-за матери он вдруг прервал взаимоотношения с сестрой, по крайней мере в том, что касалось их сексуальной стороны. Еще в одном случае отец приставал к пациентке с тех пор, как той исполнилось четыре года, с сексуальными домогательствами, которые по мере приближения половой зрелости становились все откровеннее по своему характеру. В то же время он не только оставался чрезвычайно зависимым от матери, получавшей знаки внимания со всех сторон, но, сверх того, был отнюдь не равнодушен к чарам других женщин, так что у девочки сложилось впечатление, что она просто игрушка в руках отца, которую тот отбрасывает при каждом удобном случае или когда на сцене появляются взрослые женщины.