Психология в кино - [46]

Он, по-видимому, полагает, что время веселья, удовольствия и роста – это детство и юность, и готов отвергнуть саму жизнь, достигнув «зрелости». Он совершает массу движений, но выражение его лица выдает отсутствие какого бы то ни было реального интереса к тому, что он делает. Он либо скучает, сохраняя каменное лицо, либо раздражается. Он, кажется, потерял всю свою спонтанность, потерял способность чувствовать и выражать себя непосредственно и творчески.

Он хорошо рассказывает о своих трудностях, но плохо с ними справляется. Он сводит свою жизнь к словесным и интеллектуальным упражнениям, он топит себя в море слов. Он подменяет саму жизнь психиатрическими и псевдопсихиатрическими ее объяснениями. Он тратит массу времени, чтобы восстановить прошлое или определить будущее. Его деятельность – выполнение скучных и утомительных обязанностей. Временами он даже не сознает того, что он в данный момент делает.

‹…›

Понимание человеческого поведения ради самого понимания – приятная интеллектуальная игра, приятный (или мучительный) способ убивания времени, но оно может не оказаться полезным для повседневных дел жизни. По-видимому, многое в невротической неудовлетворенности собой и нашим миром происходит из-за того, что, проглотив целиком многие термины и представления современной психиатрии и психологии, мы не разжевали их, не попробовали на вкус, не попытались использовать наше словесное и интеллектуальное знание как силу, которой оно могло бы быть.

Напротив, многие используют психиатрические представления в качестве рационализации, в качестве способа продлевания неудовлетворительного поведения. Мы оправдываем нынешние трудности прошлым опытом, мы купаемся в своих несчастьях. Мы используем свои знания о человеке как оправдание для социально-деструктивного или саморазрушительного поведения. Вырастая из детского «Я не могу с этим справиться», мы начинаем говорить: «Я не могу с этим справиться, потому что…» – потому что мама отвергала меня в детстве, потому что я не умею обходиться со своим эдиповым комплексом, потому что я слишком интровертен и пр.

Между тем психиатрия и психология не предназначались для того, чтобы оправдывать невротическое поведение, лишающее человека возможности жить, осуществляя максимум своих способностей. Цель этих наук не просто в том, чтобы предложить объяснения поведения; они должны помочь нам обрести самопознание, удовлетворение и способность опираться на себя.

‹…›

Человек может жить более полной и богатой жизнью, чем живет большинство из нас, человек еще даже не начал раскрывать тот потенциал энергии и энтузиазма, который в нем заложен.

Портрет, описанный Фрицем Перлзом, – прекрасная основа для создания характера героя.

Чтобы глубже понять природу невроза, для начала необходимо познакомиться с такими базовыми понятиями, как творческое приспособление, цикл контакта, механизмы прерывания контакта (невротические механизмы), ядро невроза и др.

Концепция творческого приспособления на глубинном уровне описывает, откуда берутся и как формируются невротические механизмы человека и как черты характера, которые раньше спасали героя, со временем могут стать его изъяном.

Концепция цикла контакта описывает процесс возникновения и удовлетворения потребностей.

Механизмы прерывания контакта и есть те самые невротические механизмы, из-за которых человек «мешает жить себе и окружающим».

5.2.2. Возникновение изъяна героя: творческое приспособление, или Откуда берется невроз

Этот парадоксальный термин является крайне важным в теории гештальт-терапии. Приспособление (или адаптация) – это процесс соотношения потребностей человека с возможностями окружающей среды. Творческий – значит, новый, уникальный для конкретной ситуации.

То есть творческое приспособление представляет собой процесс поиска наилучшего способа удовлетворения актуальной потребности с учетом возможностей окружающей среды в текущих условиях.

Например, ребенок, для которого важнейшей потребностью является любовь матери, сталкивается с тем, что мать плохо переносит его энергичность и эмоциональность. В силу личных причин и травм она испытывает неловкость, когда малыш бурно выражает свои чувства к ней на людях или, увлекшись рассказом, громко и восторженно восклицает. Матери хочется осадить его, она беспокоится о том, что подумают другие люди, или ей просто доставляют дискомфорт громкие звуки и чрезмерная, на ее взгляд, активность малыша. Ребенок считывает ее недовольство – либо она краснеет и отворачивается, когда он подбегает обнять и поцеловать ее на людях; либо он замечает, как мать недовольно морщится и озирается по сторонам всякий раз, когда он громко и увлеченно ей что-то рассказывает; либо она напрямую говорит: «Веди себя тише!», «Эмоции на людях проявлять неприлично», «Воспитанные дети так себя не ведут» и т. д.

Растущий в такой среде ребенок быстро осознает: чтобы заслужить любовь матери, ему нужно быть «послушным». И он учится сдерживать себя, говорить тише, не выражать эмоции прямо, подавлять свои чувства и энергию – и мать довольна, она готова проводить с ним больше времени. Это дается ему непросто, однако уберегает от страдания, связанного с отвержением матери. Такой акт самоущемления – творческое приспособление со стороны ребенка: он «заслужил» любовь матери наилучшим из всех доступных в данной ситуации способом, удовлетворив свою базовую потребность.