Психология религии - [31]

Вторая записка состояла из цитат:

«Наука невозможна без веры. Под этим я не имею в виду, что вера, от которой зависят науки, является по своей природе религиозной или влечет за собой принятие каких-либо догм обычных религиозных верований, однако без веры, что природа подчинена законам, не может быть никакой науки» (Норберт Винер, Кибернетика и общество. М., ИЛ., 1958, стр. 195).

«Человек должен верить… и никакой запас формальных знаний в области новейшей физики, математики и даже литературоведения не поможет духовно нашему „интеллектуалу“. Знать или верить? Верить и знать!» (П. Симонов. Человек верит. «Наука и жизнь», 1965, № 5, стр. 73).

Оканчивалась записка одним словом: «Разъясните!»

— Я буду отвечать на обе записки сразу и начну с последних слов Павла Васильевича Симонова — так начал я. — Верить и знать! Ну конечно же! Это ведь перефразированные слова Ленина. «Без „человеческих эмоций“ никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины». А ведь «человеческие эмоции» — это и есть чувства. Потому и страстная речь увлекает. Потому люди и шли за пылающим сердцем Данко и поднимаются в бой за командиром, завоевавшим их доверие. Доверие — это ведь чувство. Здесь правильно все… кроме слова «вера», заимствованного из лексикона религиозных людей. То же и в записке о коммунизме и в цитате Винера, в которых и слово, и понятие «убеждение» подменены словом «вера».

Убеждение — это эмоционально окрашенное знание, связанное со стремлением осуществления его. В психологическую структуру убеждения входят все три компонента: интеллектуальный, эмоциональный и волевой. Вот почему мысль Винера я выразил бы иначе:

— Без убеждения в познаваемости законов природы не может быть никакой науки. Одних мыслей и чувств для науки мало, нужна, кроме того, еще воля.

А о коммунизме автор первой записи замечательно написал. Нужно только слово «вера» заменить словом «убеждение» (что я и сделал, перечитав еще раз присланную записку).

Одна вера или две?

И в быту и в литературе принято различать «веру вообще» и «религиозную веру». Так, у верующего В. Даля в «Толковом словаре», изданном в 1880 году, было написано: «Вера — уверенность, убеждение, твердое сознание… отсутствие всякого сомнения или колебания о бытии и существа бога». Но и «Словарь русского языка» атеиста С.И. Ожегова в 1952 году дает два смысла слова «вера»:

1. Убеждение, уверенность в чем-нибудь…

2. Мистическое представление о существовании бога; то же, что и религия.

Но, как видно из этих словарей, первый смысл имеет в русском языке более точные выражения понятий, которые нет никакого основания продолжать смешивать со вторым, основным смыслом слова. Основным и психологически и исторически.

Я считаю, что «вера вообще» и «религиозная вера» — это одно и тоже чувство. Двух вер нет. То, во что человек верит, для него не сверхъестественно, а не познаваемо. То же, что он может познать разумом, не является для него объектом веры. Поэтому я и считаю веру обязательным элементом религиозной психологии. И не случайно «религиозный человек» и «верующий человек» являются синонимами. Поэтому же «верующему» значительно легче сменить одну религию на другую, в том числе и на суеверие, чем стать атеистом.

Как эмоциональная форма отражения действительности, вера не анализирует реального мира, подменяя объективное субъективным, действительное — желаемым; но, как включенное во второсигнальное понятийное отражение, она усиливает заложенную в понятиях двойственность, раскрытую В.И. Лениным, и усиливая тем «отлет фантазии от жизни».

Коротко веру можно определить как чувство, являющееся обязательным компонентом структуры религиозного сознания, создающее иллюзию познания и реальности того, что создано фантазией с участием этого же чувства.

Такое понимание веры вытекает из научного понимания сущности эмоций и чувств. Но оно согласуется и с эмпирически найденным пониманием веры самими богословами. Следовательно, оно дает возможность объективно определить наличие и минимум религии и религиозности, как черты личности, в каждом конкретном случае.

Я думаю, что в этом не только теоретический, но и практический смысл такого понимания веры. Оно указывает путь борьбы с искажением верой познания мира.

А исправлять любые искажения познания — разве это не основная задача науки?

А вы видели Эйфелеву башню?

— Как же вы можете утверждать, что Эйфелева башня есть, раз вы ее не видели? А вы это утверждаете! Почему? Да потому, что верите тем, кто вам о ней говорит. Верите книгам. И я тоже верю нашему пресвитеру. Тоже верю книге евангелию. Значит, — здесь голос говорившего приобрел торжественность, свойственную прокурорам, указывающим на неопровержимую улику, — значит, — повторил он для усиления впечатления, — различия между нами нет. И я верю, и вы верите.

Я прислушался к разговору пенсионеров, гревшихся в лучах весеннего солнца. Интересно было, что ответят собеседники на его тираду.

— Ни верить, ни доверять вообще никому нельзя, — жестоко перебил его другой, также, видимо, развивая уже высказанный ход мыслей. — Ты дай мне доказательства, документик, фотографию, авторитетно заверенную, тогда уже не верить тебе буду, а соглашусь с тобой. И что Эйфелева башня есть, соглашусь, и что ты не виновен, соглашусь. В моем следственном деле с верой, как и с религией, надо всячески бороться.