Психология развития человека. Развитие субъективной реальности в онтогенезе - [148]

2. Очень боятся выхода на пенсию. Правдами и неправдами пытаются продлить время работы, чувствуют себя никому ненужными, если не могут заработать достаточное, с их точки зрения, количество денег.

3. Равнодушные – они уже давно не работают с полной отдачей, и выход на пенсию не приносит им существенных переживаний, связанных с необходимостью перераспределять жизненную энергию.[187]

Истаивание деятельностной формы бытия

Интересное объяснение кризиса зрелости предложил А. В. Толстых в образе так называемой предметной смерти. Он пишет, что в зрелом возрасте человек уже совершает какой-то один или несколько личностных поступков творческого характера – делает открытие, вносит рационализацию в свою профессиональную деятельность, реализует свою педагогическую программу по отношению к своим детям и т. д. Эти «предметы» его жизнедеятельности поглощали на предыдущих этапах жизни все силы, требовали их максимального напряжения. Однако предметная деятельность предполагает определенное содержание, которое развивается. Человек вносит в дела свою личность, свою индивидуальность и в конечном счете опредмечивается в своих делах.

Рано или поздно, но наступает период, когда человек уже с трудом может оперировать грузом предметного содержания своей деятельности, он «поглощается» предметом и «умирает» в предмете, воплощаясь и реализуясь в нем. Так мать и отец воплощаются в детях как предмете своих родительских усилий и своей воспитательной деятельности, учитель – в ученике как предмете образовательной деятельности и т. п.

Этот груз предметного содержания, достаточно тяжелый сам по себе, удесятеряется тем, что в непрерывном процессе развития жизни зарождающееся новое содержание уже грозит отодвинуть его в прошлое, заменить своим, новейшим. Открытия устаревают; у детей рождаются свои дети (внуки), требующие другого воспитания в изменившихся условиях; бурно меняется технология, иной становится предметная среда обитания человека.

Отменить прогресс нельзя. Но трудно спокойно смотреть на то, как устаревает, отходит на второй план, а затем в небытие то, что было сделано с таким трудом, ценой огромного напряжения. Все это может вызвать не только «предметную смерть», как логическое завершение деятельности человека в определенном предмете, но и грусть, кризис идентичности.

Истаивание деятельностной формы бытия человека неизбежно, ибо перед лицом разворачивающегося в истории прогресса общественной деятельности единичный человек, как бы ни была внушительна его личность и ярка индивидуальность, бессилен. Он всегда будет моментом общественно-исторического процесса преобразования предметной сферы человеческой жизни. Как бы ни был значителен вклад отдельного человека в этот процесс, как бы ни опредметился он в своей деятельности, сам факт исчерпанности отведенной именно ему возможности изменения предмета имеет всеобщее значение. Нельзя ничего сделать «навсегда» в этой жизни; все равно оно окажется моментом исторического развития рода человеческого, памятником этой истории, свидетельством, оставленным будущим эпохам, но не венцом развития.[188]

Кризис зрелости соотносится с заключительным (восьмым) кризисом, выделяемым Э. Эриксоном, который связан с переходом человека на уровень интегративности, т. е. объединению всех семи предшествующих стадий развития. Интегративность обнаруживает себя в склонности человека к порядку, в принятии прошлого и готовности взять на себя лидерство в настоящем (а при определенных обстоятельствах и отречься от него). Это и принятие единственного жизненного цикла с определенным кругом лиц, входящим в него. Все это подразумевает новую и совершенно иную любовь к своим родителям, принятие их такими, какие они есть, и восприятие жизни в целом как личной ответственности. Это чувство дружеской связи с мужчинами и женщинами разных времен и разных профессий, которые создавали окружающий их мир.

Человек с интегративным уровнем внутреннего мира готов защищать свой жизненный стиль перед лицом любых физических и экономических угроз, при этом не отрицая стилей жизни других людей. Он уверен, что индивидуальная жизнь есть случайное совпадение конкретного жизненного цикла с единственным сегментом истории и что вся интегративность существует и исчезает вместе с тем уникальным стилем интегративности, к которому он причастен.

Э. Эриксон отмечает, что отсутствие или утеря такой нарастающей «эго-интеграции» приводит к расстройству нервной системы или полной безысходности: судьба не принимается как обрамление жизни, а смерть – как ее последняя граница. Отчаяние вызывается прежде всего временной ограниченностью дееспособности человека, поскольку он не имеет возможности опробовать иные пути, ведущие к интеграции. Такое отчаяние часто прячется за демонстрацией отвращения, за мизантропией или хроническим презрительным недовольством определенными социальными институтами и отдельными людьми и свидетельствует только о презрении человека к самому себе.[189]

После 50 лет, когда накопленный опыт позволяет реалистичнее оценить соотношение ожидаемого и достигнутого, человек начинает подводить итоги своей прошлой деятельности и своих свершений, задумываться над смыслом жизни и ценности сделанного. Заглядывая в будущее, человек вынужден пересматривать свои цели с учетом своего профессионального статуса, физического состояния и положения дел в семье. Доминирующим источником жизненной удовлетворенности становятся успехи детей.