Психология. Психотехника. Психагогика - [87]

Иначе говоря, для психолога даже соматическая болезнь может иметь структуру акта поведения, преследующего определенную цель и использующего подчас сложнейшую систему организованных средств и способов ее достижения.

Но не есть ли такая парадоксальная картина только плод разгоряченного воображения, род профессиональной мании психолога, стремящегося повсюду видеть действие скрытых от сознания и сугубо психологических сил? К несчастью, эта столь невероятная на первый взгляд картина очень часто оказывается верной – именно она соответствует действительной реальности болезни. Целая вереница драматических историй, кончающихся иногда удачно, иногда же катастрофой и гибелью, проходит перед нашим взором и в повести Зощенко.

Остановимся, почти наугад, на какой-нибудь одной из них. Самой короткой, самой простой. И последуем за Зощенко в попытке понять ее скрытый смысл, разгадать загадку той беды, которая постигла человека. Вот «бедный Федя», герой одноименного рассказа, – студент-математик, который вместе с Зощенко оказался на Кавказе на производственной практике.

Совершенно неожиданно Федя заболел экземой. Болезнь началась на подбородке и перекинулась на щеки. И надо же было случиться такому несчастью! Только при его невезении, восклицает бедолага, могло стрястись такое: ведь болезнь началась буквально на следующий день после того, как любимая девушка призналась ему в ответном чувстве! Конечно же, теперь Федя не может показаться на глаза своей знакомой. Врачи пытаются лечить экзему мазями и кварцевым светом. Но болезнь не только не отступает, но усиливается. Она заходит настолько далеко, что возникает опасность общего отравления крови – сепсиса. Федя не может выходить из дому. Ему грозит настоящая гибель.

Спасает героя только то, что вскоре он должен вернуться в Петербург. Загадочным образом болезнь – так же неожиданно, как и началась, – стала стихать. Уже на второй день пути Феде стало лучше. Багровые пятна на щеках поблекли. К концу же пути его лицо было уже почти совсем чистым.

Молодой человек не расстается с зеркальцем. С радостью видит он, что болезнь оставляет его. С грустью говорит он о своем несчастье: на что ему теперь здоровье, если он из-за болезни потерял ту, что полюбил.

«Несчастный случай», «трагическое невезение», преследующий его «злой рок» – так осознает сам бедный Федя то, что произошло с ним на Кавказе.

Обратим внимание прежде всего на тот оттенок «пассивного претерпевания», «страдательного положения», в свете которого герой видит свою болезнь. Воистину это – несчастье, которое свалилось на его невезучую голову, злой рок, преследующий героя. Болезнь воспринимается, и, заметим, не только самим молодым человеком, но и окружающими, и даже врачами, как чисто физическая, соматическая болезнь. Соответственно такому пониманию врачи пытаются бороться с ней – мазями, кварцевым светом. И разве они не правы? Ведь экзема и в самом деле – чисто телесная, кожная болезнь. Ее причины можно искать в расстройстве гормональных и обменных процессов в организме, происходящем совершенно независимо от сознания и воли больного. Даже восточный йог едва ли мог бы по произволу вызвать у себя подобные физиологические сдвиги. Приходится признать, что в каких-то случаях каждый из нас способен сделать со своим телом нечто такое, что и не снилось восточным йогам! Конечно же, только «сделать» – непроизвольно, бессознательно, часто вопреки сознательным намерениям.

Точнее следовало бы говорить, что это не мы делаем, но – «что-то» (или «кто-то», какая-то сила или инстанция в нас) – помимо и в обход нашей воли, «анонимно», незримо и независимо от нашего сознательного Я вызывает глубокие и серьезные изменения – расстройства – в работе нашего организма.

Герой истории не лицедей, он совершенно искренно воспринимает свою болезнь как то, что «с ним происходит», по отношению к чему он абсолютно бессилен, что в своем возникновении и развитии никак не зависит от его сознания, от его Я.

Пусть в данном случае мы не можем идти в своем анализе сколько-нибудь далеко. Даже по сравнению с другими короткими историями, приводимыми Зощенко, материал данной истории очень неполон.

Мы ничего не знаем даже о ближайших основаниях конфликта. Мы можем только догадываться – по аналогии с историей самого Зощенко и другими случаями – о том, что могло лежать за страхом Феди перед женщинами и за его стремлением во что бы то ни стало избегать контакта и развития отношений с ними.

Но, быть может, эти основания оказались бы совсем иного рода. Они могли бы оказаться только выражением стремления – самого по себе парадоксального и требующего прояснения – избегать всякого контакта с другим человеком, вне зависимости от того, женщина это или мужчина. Парадоксальным особенно в случае людей, которые остро переживают свое одиночество и, казалось бы, ничего на свете не хотели бы так сильно, как появления в их жизни глубокой и подлинной, душевной и духовной, связи с другим человеком. Тем не менее именно эти люди как будто бы специально так сценируют свою жизнь, чтобы надежно исключить из нее всякую возможность возникновения такой связи, как если бы как раз в ней видели они самую большую и страшную угрозу. Подобного рода случаи нередко встречаются в терапевтической практике.