Психология пророчества - [6]

примечанием, а именно: мы интроецируем (т.е. символически вводим

внутрь себя, усваиваем) на раннем детском этапе своего

существования не только образы своих матери и отца, равно как и

фигур из ближайшего окружения, но и посредством бессознательной

трансгенерационной передачи интроецируем своих давно умерших

предков. Последние начинают в нас существовать и действовать,

как вполне реальные персонажи, получившие свой очередной вид на

жительство. Среди них присутствуют как наши "хранители", так и

"призраки".

Почти на каждом сеансе, на каждом групповом тренинге мне

приходится обсуждать наболевший вопрос пациента – "Кто я"? И

всегда мне удается уловить преображание в глазах спрашивающего,

когда он постигает ответ: "Я – это Другой".

5. Без Другого себя полюбить невозможно

Самой распространенной популистской интерпретацией,

эксплуатирующей Священное Писание, является известный тезис о

любви к ближнему – "полюби другого как самого себя". На основе

толкования, увы, не обременившего себя ни знаниями грамматики,

ни познаниями в логике, выводится общеизвестное положение,

призывающее "научиться любить, прежде всего, себя".

Аргументация довольно примитивна: "Если я не смогу полюбить

себя, то, как я смогу полюбить другого"? Данная схема выглядит

и звучит весьма соблазнительно и на первых порах даже оказывает

некоторое, подобное легкой наркотизации, эйфоризирующее

действие. Но она, по сути, не способна проникнуть на более

глубокие, органические уровни душевной организации личности,

где только и осуществляется фундаментальная трансформация

человеческого миропостижения, ибо сталкивается с элементарным

недоразумением ума: "как же я могу полюбить себя, если я не

знаю, кто я и, где я?" И красивая риторика обращается в пустое

фразерство. Получается, что только при осознании "я – это, в

первую очередь, Другой", акцент самопринятия начинает смещаться

в сторону эффективной идентичности.

Изучим грамматическую конструкцию выражения "полюби другого

как самого себя", семантический контекст которого явно

проявляется через слово как. Его значение раскрывается двояко:

1) "словно", "как будто" – в смысле похожести и 2) "будучи", " в

качестве" – в смысле тождества. Чтобы в этом убедиться,

достаточно сравнить несколько предложений. Так, например,

выражение "Облака на небе, как снежные верблюды", является

поэтическим сравнением и использует первый смысл как – "облака

похожи на снежных верблюдов". Но в то же время высказывания типа

"Как отец я отдаю предпочтение своему ребенку, но как педагог я

воспринимаю его наравне со всеми учениками" уже не может

интерпретироваться метафорически и означает буквальную передачу

смысла "будучи" – "Будучи отцом (или в качестве отца) я отдаю

предпочтение своему ребенку, но будучи педагогом (или в качестве

педагога) я воспринимаю его наравне со всеми остальными

учениками. В котором из этих двух значений используется слово

как, грамматически определяется по наличию запятой. В первом

случае, когда речь идет о сравнении, она ставится; в случае

использования второго смысла запятая отсутствует.

Основываясь на проведенной аналогии, проясним значение

заповеди Иисуса, приведенной в Евангелии от Матфея, стихе

девятнадцатом девятнадцатой главы: "Почитай – отца и – мать, и:

Будешь любить – ближнего твоего как тебя самого". (Цитируется

буквально по: "Новый Завет на греческом языке с подстрочным

переводом на русский язык". СПб., 2001). В приведенном выражении

перед словом как запятая отсутствует. Следовательно, его

трактовка соответствующим образом соотнесется со смыслом

"будучи", " в качестве". Получается следующее: "Будешь любить –

ближнего твоего в качестве себя самого", или: "Будешь любить –

ближнего твоего и тогда будешь собой". В результате получается,

что становление собой возможно лишь в случае ассимиляции Другого

и установления с ним отношений. Без наличия Другого себя постичь

невозможно, точно также, как невозможно помышлять о любви к

себе, не имея в виду, прежде всего, любви к Другому.

6. Судьба навязанная и судьба выбранная

Психодинамически в нас, прежде всего, присутствует Другой.

Как уже было сказано, мы не приходим из пустоты, и человеческий

мозг – не tabula rasa – чистая дощечка, на которой окружающая

среда выцарапывает свои отметины. Пройдя насыщенную интенсивными

переживаниями эпоху эмбрионального развития, мы приходим в

обозначенный момент, уже отмеченные печатью целой истории.

Именно история – вполне подходящее понятие для того, чтобы

выразить содержание и содержимое нашего персонального

существования. Меня нет, но всегда есть Другой, говорящий через

меня, и через мой первичный крик заявляет о себе тот, кто

существовал, быть может, несколько поколений назад.

Однако, ведь, существует и то, что отличает меня от другого.

Дети не копируют родителей (хотя, кто знает, – не имеем ли мы

двойника из тех, кто еще был свидетелем зари человеческого

существования?) и потому о полной фиктивности такой категории

как "Я" вряд ли стоит говорить слишком однозначно.

В свое время Л. Цонди выделил два вида судьбы: судьбу

навязанную и судьбу выбранную.

Первая форма полностью обусловливается механизмами трансгенерационной