Психология эволюции. Руководство по освобождению от запрограммированного поведения - [72]

4. Попытайтесь в течение одной недели прожить со следующей программой: «Все меня любят и стараются помочь мне достичь всех моих целей».

5. Попытайтесь в течение одного месяца прожить со следующей программой: «Я решил осознавать данную конкретную реальность».

6. Попытайтесь прожить день с программой: «Я – Бог, играющий в человека. Все реальности, которые я вижу, созданы мной». Предположите, что «БОГ» – это ответ на вопрос Да Фри Джона: «Кто тот, кто живет тобою сейчас?»

7. Попытайтесь всегда жить с метапрограммой: «Все получается гораздо лучше, чем я планирую».

Глава 17. Квантовая эволюция

Что такое человек? Мост между обезьяной и Сверхчеловеком – мост через бездну.

Ф. Ницше. Так говорил Заратустра

Еще одна перспектива эволюции одомашненных приматов излагается в «Третьей волне» Элвина Тоффлера.

Для удобства Тоффлер описывает хаос человеческой истории моделью трех волн. Более точным было бы назвать эти «волны» квантовыми скачками на уровне энергетической когерентности.

Для возникновения первой волны, по словам Тоффлера, потребовались тысячелетия, но она в конце концов позволила большей части человечества перейти от племенного этапа (простых приматов, занимающихся охотой-собирательством) к этапу развитых аграрно-феодальных цивилизаций.

Вторая волна произошла гораздо быстрее – за несколько столетий она перевела почти все человечество от аграрно-феодально-сельской экономики к индустриально-рыночной городской.

Третья волна, как утверждает Тоффлер, продолжает набирать силу и достигнет кульминации всего через несколько десятилетий. Мы называем ее «информационным взрывом», «постиндустриальной экономикой» и т. п.

Скорость каждой волны в десять раз выше скорости предыдущей; кроме того, каждая новая волна более тотальна – в том смысле, что она изменяет больше людей, изменяет их более полно, а заодно трансформирует нашу концепцию человеческой природы и человеческого общества.

Волны, описанные Тоффлером, можно рассматривать как квантовые состояния, энергетический уровень и измерения реальности каждого из которых выше, чем в предыдущем состоянии, и совершенно от него не зависят.

Первая волна превратила племенных людей в крепостных (или помещиков), создав совершенно новое социальное разнообразие, настолько тонкое и неуловимое, что антропологи и социологи могут годами изучать его невидимые аспекты. Тем не менее эта трансформация так огромна, что большинство заметит ее невооруженным глазом: не отличить племенного человека от феодального так же невозможно, как не отличить собаку от осла.

Вторая волна создала то, что Тоффлер остроумно называет «индуст-реальностью», вызвав появление промышленных людей, которые так же очевидно отличаются от феодальных или племенных людей, как дельфины отличаются от розовых кустов или броненосцев.

Третья волна, которая началась, когда Шеннон и Винер дали определение понятию информация, а фон Нейман разработал первый программируемый компьютер, сейчас все еще находится в движении. К середине 80-х домашний компьютер стал таким же обычным бытовым прибором, как телевизор. Современная компьютерная сеть – компьютеры, «разговаривающие» с компьютерами, – удваивается в размерах каждые четыре месяца. Эта трансформация также будет тотальной: она создаст совершенно нового «мужчину», новую «женщину», нового «ребенка», новую «личность», новое «общество», новые концепции «труда», «энергии», «реальности» и т. д.

Средний человек 1998 года в 2008 году будет выглядеть таким же отсталым, как средневековый крепостной – сегодня. То, что мы сегодня считаем нормальной работой, нормальными социальными ролями, нормальным «человечеством», скоро будет казаться таким же архаичным, какими нам сегодня кажутся алхимики, кузнецы, глашатаи, придворные и цирюльники.

Конечно же, Тоффлер не заявляет, что компьютер – это и есть вся третья волна; его можно принять лишь в качестве эмблемы того, что сейчас происходит. Фабрика, в этом смысле, была эмблемой второй волны. Она представляла собой не просто средство, при помощи которого «индуст-реальность» распространилась по всему миру, увеличивая наше коллективное богатство (и бедство); она также стала моделью для всего остального. Наши школы – это мини-фабрики, или модели фабрик, так как их основным первоначальным назначением была подготовка людей к работе на фабрике. Необходимость появления школ объясняется тем, что, если феодализму не требуется грамотность масс, индустриализм без нее невозможен. По образцу тех же фабрик в учреждениях были установлены определенные рабочие часы, даже если это мало влияло или не влияло вообще на эффективность работы персонала. В общем, «индуст-реальность», реальность индустриального века, заставила всех роботически шагать в ногу с фабричной системой[88].

«Индуст-реальность» до сих пор настолько распространена, что, как заметил Маклюэн, мы ее практически не замечаем. Так, например, в феодальную эпоху музыка и музыкальные коллективы никогда не выходили за рамки камерности – трио, квартеты и т. п. Современная же симфония, с ее огромным оркестром, прометеевскими темами, богоподобным дирижером («капиталистом»), концертмейстером (мастером), гармонией струнных и духовых инструментов и т. д., является прекрасным художественным выражением тех методов массовой организации людей, которые в менее возвышенных формах обычно применяются на конвейерах фабрик. (Фабрики также нуждались в городах – массовых скоплениях рабочей силы в одном месте, – которые сделали эту симфонию экономически возможной. Аристократ не мог бы себе позволить или ему просто не пришло бы в голову содержать больше музыкантов, чем требуется для полноценной камерной музыки.)