Психолог, или ошибка доктора Левина - [41]
У нее тогда было, по тогдашней моде, длинное пальто-колокол до пят, коричневый вельвет в мелкий рубчик, шикарное и соответствующее положению: с одной стороны, оно скрывало живот, с другой, всем было понятно, что она беременна. Лиза выглядела в нем просто на зависть всем небеременным подругам, поэтому прогулки и вообще перемещения не доставляли ей никаких отрицательных эмоций, если не считать, конечно, переполненного общественного транспорта и визитов в женскую консультацию.
У Лизы была близорукость, причем сильная, это тревожило врачей, поэтому знакомого врача-гинеколога стали искать заранее, благо у подружек на работе такой имелся в наличии, отличный, очень спокойный врач, по национальности калмык, по фамилии Касымов.
Этот врач принял их в огромном роддоме на Матвеевской безо всяких проблем, подшутил над ее страхами, дал пару практических советов, и Лиза вышла от него совершенно успокоенная.
Потом, когда Лева впервые увидел Лизу после родов, жутко исхудавшую, измученную, с полопавшимися красными прожилками в глазах, с синяками на лице – но попрежнему веселую, совершенно не подавленную, – он вдруг понял, что врач этот, несмотря на силу и мощь советской медицины, был жизненно необходим, и именно знакомый, и именно высокой квалификации, иначе были бы щипцы, или операция, или что-то еще, что грозило Женьке чрезвычайно неприятными последствиями для его мягкой, мокрой, теплой головы…
Вот тогда он и понял, может быть, впервые так остро, что никаких проверенных методов нет, и доверять своего ребенка на общих основаниях никому нельзя, и слово «больница», спасительно звучащее для миллионов людей, таит в себе, тем не менее, угрозу.
Первая беременность Лизы запомнилась тем, что она, требуя от него непрестанных положительных эмоций и видя его старательность, вдруг однажды пожалела и сказала (хотя живот был уже огромный) шепотом, перед сном:
– Ладно, не страдай. Давай попробуем… Только тихо.
Он почти закричал в ответ:
– Что ты! Что ты! Я не хочу…
Но она усмехнулась и ласково зашептала на ухо:
– Я вижу, как ты не хочешь. Давай, подумай только сначала, и пожалуйста, очень тихо.
Этот раз (а его действительно к тому времени практически разрывало на части, потому что беременная Лиза оказалась еще притягательнее небеременной) запомнился странным ощущением, что он делает какое-то преступное нехорошее дело и за ним пристально наблюдает кто-то третий.
Но, в общем, все обошлось.
Даша, кстати, во время их первых встреч, когда он еще не был в этом ужасном состоянии ступора, а выполнял поручение, то есть пытался снять кризис, много ему рассказывала о своих ощущениях – у нее как раз все было наоборот, по классической схеме молодой мамы: токсикоз, страхи, тяжелая беременность и потом очень легкие быстрые роды.
Конечно, про то, про что обычно рассказывают мамы друг другу о роддомах (есть такое любимое женское дело – рассказы об ужасах роддомов, похоже на мужские рассказы про армию), то есть о пьяных санитарках, о самих болях, о процессе родов, как шел, как вышел, о несцеженном молоке, грязи, стафилококке, об ощущениях чисто физических, – она ему рассказывать стеснялась, хотя он для нее и был врач, и она соответственно к нему и относилась, но вот о страхах, связанных с материнством, рассказывала очень много и много спрашивала.
– А у всех бывает послеродовая депрессия? – спрашивала она, вооружившись даже блокнотом и ручкой, как будто ждала от него не просто успокаивающих слов, а практических рекомендаций, которые надо записать.
– Ну, у большинства, – как можно более солидно отвечал Лева, хотя совершенно не чувствовал себя специалистом в этой именно области. – Но она довольно быстро должна проходить… Ну месяц, два… Это нормально, Даш.
– Да я знаю, что нормально. Просто у меня она была, мне кажется, месяцев шесть. Или семь.
– А почему вам так показалось?
– Ну не знаю. Сережа сказал, что с моей мамой жить не будет, запретил ее вызывать, а она у меня живет в другом городе, в Свердловске, то есть в Екатеринбурге… И вообще, у меня с ней проблемы. Он так поговорил по телефону, что она жутко обиделась. Может быть, поэтому. Мне так было это нужно… Чья-то помощь. Женская помощь.
– Даш, я думаю, что послеродовая депрессия – это одно, а ваши отношения с Сережей – совсем другое. Вы просто не заметили, как послеродовая депрессия перешла в конфликтную ситуацию, начали его бояться, подозревать что-то…
– А это могло сказаться на ребенке?
– Ну, вы знаете, с Петькой, на мой взгляд, все нормально. Но вообще детей без проблем не бывает. Он, конечно, сложный мальчик, что там говорить…
– Нет, я не про это. То есть вы хотите сказать, что он сейчас совсем здоров? Что все это на нем никак не сказалось?
– Даш, давайте лучше я вас поспрашиваю. Ей-богу, так будет лучше. И для вас, и для Петьки. Опишите мне эту вашу затянувшуюся депрессию. Давайте, прямо по месяцам.
– Ну, первый месяц как раз наоборот, он так сильно помогал, что я этому радовалась, как дурочка, – сидел со мной все время, бегал непрестанно в аптеку, в магазин, постоянно смотрел, как я Петьку кормлю, вызывал врачей разных… Иногда в день приходило по два-три врача, я имею в виду не только из поликлиники, а частных. Все такие хорошие, интеллигентные люди, очень умные. Я себя чувствовала как какая-то королева, с которой все носятся, каждое ее слово – закон, ну все такое…
«Детство Лёвы» — рассказы, порой смешные, порой грустные, образующие маленькую повесть. Что их объединяет? Почти маниакальное стремление автора вспомнить всё. «Вспомнить всё» — это не прихоть, и не мистический символ, и не психическое отклонение. Это то, о чём мечтает в глубине души каждый. Вспомнить самые сладкие, самые чистые мгновения самого себя, своей души — это нужно любому из нас. Нет, это не ностальгия по прошлому. Эти незамысловатые приключения ребёнка в своей собственной квартире, в собственном дворе, среди родных, друзей и знакомых — обладают чертами и триллера, и комедии, и фарса.
В новейшей истории России едва ли найдется фигура, вызывающая столько противоречивых оценок. Проведенные уже в наши дни социологические опросы показали отношение большинства к «отцу российских реформ» — оно резко негативное; имя Гайдара до сих пор вызывает у многих неприятие или даже отторжение. Но справедливо ли это? И не приписываем ли мы ему то, чего он не совершал, забывая, напротив, о том, что он сделал для страны? Ведь так или иначе, но мы живем в мире, во многом созданном Гайдаром всего за несколько месяцев его пребывания у власти, и многое из того, что нам кажется само собой разумеющимся и обычным, стало таковым именно вследствие проведенных под его началом реформ.
Уникальность этого биографического исследования определяется уже самой темой — новая книга серии «ЖЗЛ» посвящена первому президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину. В этом человеке странным образом уживались два начала, которые и определяли к нему отношение в эпоху перелома. Одна часть людей видела в нем выдающегося строителя новой России, другая — разрушителя великого государства. Но кем бы он ни был на самом деле, одно не подлежит сомнению: Ельцин был востребован самой историей.
Роман «Батист» Бориса Минаева – образ «мягкой ткани», из волокон которой сплетена и человеческая жизнь, и всемирная история – это и любовь, и предательство, и вечные иллюзии, и жажда жизни, и неотвратимость смерти. Герои романа – обычные люди дореволюционной, николаевской России, которые попадают в западню исторической катастрофы, но остаются людьми, чья быстротекущая жизнь похожа на вечность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге известного журналиста и писателя Бориса Минаева «Мужской день» собраны новеллы о Леве, главном герое его книг («Детство Левы», «Гений дзюдо», «Психолог»). Застенчивый и странный московский ребенок на наших глазах превращается в подростка, который уже предчувствует взрослую жизнь с ее тревогами и страстями. Ранее романы в новеллах «Детство Левы» и «Гений дзюдо» выходили отдельными книгами и уже заслужили любовь читателей. «Детство Левы» в 2006 году стало лауреатом первой национальной премии «Заветная мечта» (за лучшую книгу для детей), «Гений дзюдо» номинировался на «Большую книгу» и Бунинскую литературную премию.
История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)