Психокинетики-2 - [2]

Когда в начале нынешнего тысячелетия Артур Волжанский отошел от практической работы и переключился на руководство и разработку проекта «Вечный», он позволил Давиду затеряться в толпе, ни на мгновение, однако, не теряя мощного телепата из виду.

Давид же к тому времени пересмотрел свое мировосприятие и полностью отверг прежний распутный образ жизни столичной богемы, удалившись из суетной Москвы. Экстрасенс ушел в лес, ища очищения через аскезу, и был вполне счастлив, зарабатывая необходимые для жизни средства написанием экспрессивных картин.

Целыми днями он практиковал цигун и тай-цзи цюань на открытом воздухе, занимался искусством, усиленно изучал такие фундаментальные трактаты, как «Дао-дэ цзин» и «И-Цзин». Порой предавался медитации в самолично изготовленном вигваме, наблюдая события грядущих или же давно минувших дней.

Стоит заметить, духовные изыски отнюдь не стали преградой для некоторых из старых привычек провидца. Он потреблял солидное количество дорогого алкоголя, который, по его собственным словам, позволял держать сознание в «неизменно измененном состоянии».

Волжанский по старой дружбе периодически пользовался услугами экстрасенса, а после ухода со службы в органах и вовсе приобщил к своему делу.

Артур Валентинович терпеливо дожидался, пока Карадин закончит свои музыкальные упражнения, наблюдая за тем, как длинные пальцы, увешенные многочисленными перстнями и кольцами, перебирают по отверстиям деревянной блокфлейты. Музыкант-отшельник исполнял очень мягкую, кантиленную мелодию, казавшуюся Волжанскому задумчивой и медитативной.

Завершив перформанс, Давид положил духовой инструмент на колени, довольно посмотрел на гостя и приветливо улыбнулся. В его глубоких темных глазах гармонично сосуществовали мудрость и алкогольная муть. Расслабленная улыбка причудливо блуждала по умному лицу.

— Доброе утро, Артур. Я очень рад, что ты приехал меня навестить.

Речь и движения экстрасенса были настолько плавными, несуетливыми и текучими, что, казалось, такое понятие, как время, утратило для него всякое значение.

— Привет, Давид, — кивнул Волжанский. — Как обычно: ты позвал — я примчался.

Не прекращая улыбаться, Карадин кивнул. Только раз и очень-очень плавно.

— Ты выглядишь расстроенным. Что с тобой приключилось?

Два часа назад Волжанский узнал, что в собственном доме оказался особым образом ликвидирован Всеволод Петрович Сухоставский. По целому ряду причин сей факт крайне огорчал Артура Валентиновича, но обсуждать это с пьяным музыкантом-художником не было ни малейшего желания.

— Не выспался. Тебе разве не холодно в одной рубашке и штиблетах?

Давид вздохнул полной грудью, широко развел руками.

— Меня согревают солнце, ветер и земля.

— Ага, — криво ухмыльнулся Волжанский. — Знаю я, что тебя согревает.

Он подошел ближе и протянул коричневый пакет. Экстрасенс достал из него бутылку виски Jack Daniels, сноровисто отвинтил крышку и сделал глубокий глоток. Чуть поморщившись, удовлетворенно кивнул.

— Бесподобно. Ты всегда был щедрым человеком, Артур, — нараспев похвалил Давид. — Но и я в долгу не останусь.

Карадин поставил бутылку на землю, поднялся на ноги. Он оказался почти на голову выше далеко не низкорослого Артура Валентиновича. Положив флейту на старый, с проржавевшими ножками столик, Давид плавной походкой перетек к костру. Кофе в турке как раз начал закипать.

— Специально для тебя я приготовил свой фирменный кофе. Он пробуждает ци и повышает восприимчивость материального мира.

— Мне вообще-то некогда чаи гонять. До Москвы путь неблизкий.

— Но и недолгий тоже.

Давид откручивал штативы, удерживавшие турку высоко над пламенем костра.

— Не совершай ошибку современников, Артур — не торопись. Твой ритм и так ускорен до предела. Ты расточаешь энергию на реализацию амбиций и удовлетворение алчности — это прямой путь к истощению.

По лицу Волжанского пробежала едва заметная ухмылка.

— Однажды я тоже усядусь в шезлонге с бутылкой вискаря.

— Нет, не усядешься. — Держа турку в руке, Давид вновь приветливо улыбнулся. — Пошли в дом. Мне есть о чем поведать.

Всякий раз, когда Артур Валентинович оказывался в обществе провидца-алкоголика, казалось, будто он менял пласт мировосприятия, увязая в тяжелых песках времени. Рядом с Давидом минуты теряли смысл, а рассудок затуманивал флер блаженной беспечности.

Они переступили порог жилища, оказавшись в мистическом полумраке. После яркого солнца двух мутных ламп на потолке было явно недостаточно.

Волжанскому показалось, будто он ступил в какую-то пещеру. В кунге царил беспорядок, щедро приправленный чертовщиной. Словно келья жреца, в течение дня совершающего полдюжины жертвоприношений, а поутру неизменно просыпающегося с диким похмельем. Одноместная кровать вдоль стены, изголовьем припадающая к старому деревянному столу. Скомканное белье. Хаотично разложенные стопки книг с драными обложками. Старый, с давно утерянным аккумулятором ноутбук на узкой столешнице. Его провод тянулся к фильтру на полу, подключенному, очевидно, к генератору. Стул аналогичной степени древности, на который мог присесть разве что искатель приключений. Покрытая грязными отпечатками пальцев антресоль. «Плечики» с немногочисленными брюками, рубахами и пиджаками экстрасенса простецки висели на гвоздях, тот тут, то там вбитых в стену.