Психодел - [35]

– Давайте еще чаю попьем, – предложила Божена и зевнула. – Неохота работать.

– Неохота – не работай, – сказала Мила. – А мне в понедельник декларации сдавать. Пейте, а мне две конфеты оставьте.

– Мы больше оставим, – сказала Ольга. – Праздники кончились, пора худеть.

– Худейте, – разрешила Мила. – А я не буду. У меня стресс, я без шоколада не могу.

Собеседницы притихли, ожидая пояснений, но их не последовало. Расскажешь о краже – придется перечислять похищенное, признаваться, что нет у нее теперь ни шуб, ни золота, это совершенно исключено.

Мощным усилием воли заставила себя придвинуть калькулятор и углубилась.

Все цифры до единой были выверены еще в декабре, но лучше пересчитать еще раз, иначе Шамиль убьет. Он эти налоговые декларации кладет на очень гладкие столы в очень больших кабинетах, там каждую строчку обнюхивают, там и Счетная палата может посмотреть, и даже прокуратура. Там на кону миллиарды, которые Шамилю не достаются, но он всё равно счастлив, потому что в наши времена счастлив не тот, кому достаются миллиарды, а тот, кто во время раздачи рядом стоит. Кто не понимает, тот лох. Вот Божена, тридцати восьми лет дамочка, двое детей и высшее образование, – не понимает. Оля, двадцати трех лет девушка, четвертый номер груди и первый разряд по теннису, понимает еще меньше. А Мила всего только цифры складывает в столбик, ни четвертого номера, ни детей, ни первого разряда – понимает всё.

Декларация вышла – шедевр, сразу видно, что создавала ее умная и красивая женщина, но обилие нехороших девяток и шестерок смущало и раздражало. Шестерка – цифра дьявола, как и ее близнец, девятка, которая есть шестерка перевернутая, это всем известно. Плохо начинать новый год с подачи документа, испещренного шестерками.

Со своего места ей был виден коридор и входная дверь – сейчас она отворилась, и вошел – круглой головой вперед – облаченный в массивное дубло босс, хозяин компании «Альбатр», пятидесятилетний восточный человек, любитель меховых шапок а-ля член Политбюро.

– Оля! – зычно позвал он и по-деревенски гулко топнул ногами, отряхивая снег с ботинок. – Кофе!

Мила выждала стратегически необходимые десять минут и отправилась на аудиенцию.

В кабинете начальства стоял прошлогодний запах старых ковров и новых купюр.

– О! – приязненно воскликнуло начальство. – Цветешь и пахнешь. Вижу, хорошо отдохнула.

Мила вспомнила разоренную квартиру, бледного Бориса, любимое черное платье, превращенное в тряпку, и ответила:

– Да, неплохо.

– Что у тебя?

– Новый год, Шамиль. Он наступил.

– Знаю, – ответил босс. – И что?

– Мы с тобой говорили... Еще в ноябре... Ищи мне замену. Я ухожу. Скорее всего, весной выйду замуж. И... наверное, сразу – в декрет.

Шамиль ухмыльнулся. Ей показалось, что он спросит: «А я тут при чем»? Но не спросил – вспомнил, понял, к чему идет разговор. Вздохнул:

– Вот не жалеешь ты старого татарина. Грузишь проблемами в первый рабочий день. Человек еще не проснулся, а ты – «ухожу», «декрет»... А кто жених? Тот качок?

– Да.

– Зря, – сказал Шамиль. – Слушай, зачем он тебе? Вот у меня есть на примете парень, Коля Хабибуллин, собрался жениться, татарскую девушку не хочет, а хочет – русскую. Давай познакомлю?

Мила улыбнулась, Шамиль возбудился.

– А чего? Четыре колбасных цеха! Авторитетный человек в Набережных Челнах! Послушай старого татарина, тебе москвич не нужен, они все слабаки. Тебе нужен хороший мощный мужик из провинции, со своими деньгами! Или, если не любишь нашу узкоглазую братию, – есть другой кандидат, отделочные материалы и сантехника, красивый, умный, звать Василием, фамилия – Козлов...

– Извини, Шамиль, – сказала Мила. – Хватит с меня козлов.

– Он хороший человек.

– Конечно, Шамиль. Спасибо за помощь, но я... как-нибудь сама.

Надо было добавить, что этого Хабибуллина, владельца четырех колбасных цехов, Мила знает как облупленного, и господина Козлова, хорошего человека, тоже знает, не лично, разумеется, только посредством бумаг, договоров, – но знает, она всё знает, и Шамилю нелегко будет найти на ее место другого счетовода. Чтобы всё знал, понимал, хорошо работал и помалкивал.

Слава богу, десять лет в профессии. Давно научилась помалкивать.

Когда компания «Альбатр» впервые подала документы для участия в тендере на поставку лакокрасочных материалов для нужд одного из федеральных министерств, Мила собирала документы почти два месяца и очень нервничала. В день объявления итогов конкурса пришла в офис на ватных ногах. Тендер был проигран, однако босс излучал безмятежность. Потом был еще один тендер, и третий, и четвертый, то на федеральном уровне, то на областном, везде – полное фиаско, но Шамиль оставался невозмутим. Эта особенная татарская невозмутимость сначала восхищала бухгалтера фирмы «Альбатр». Наверное, думала Мила, когда отдаленные предки Шамиля получали дань с русских князей, их плоские лица мерцали именно такими полусонными улыбками; тысячелетняя степная скука, сегодня не взяли – завтра возьмем; в крайнем случае – всех перережем.

Потом она поняла: Шамиль получал прибыль не за то, что выигрывал тендеры. А за то, что проигрывал. Хорошо организованная команда переходила с конкурса на конкурс, из министерства в министерство, чужих не пускали, а если пускали – просили отступных. Ты выигрываешь, мы проигрываем, давай долю. Краски у всех одинаковые. И сантехника. И электрооборудование. И стройматериалы. Всё импортное, разница в ценах минимальная, государство ничем не рискует.