Психика Сталина: Психоаналитическое исследование - [47]

Есть указания на то, что в сталинский период отождествление с агрессором стало широко распространенным явлением среди политически активных индивидов. Например, обсуждая смену Ярославским политических цветов после атаки Сталина в прессе, Такер говорит: «Простого признания в ереси было недостаточно; еретик должен был присоединиться к инквизиции. Только вступив в ряды обвинителей, он мог рассчитывать, что его отречение будет воспринято серьезно. Обвинение других в контрабанде троцкизма подчеркивало истинность чьего-либо «настоящего» большевизма — иными словами, сталинизма. Покаяние, вслед за которым следовало обличение, становилось ритуалом в советской политической культуре. Одним из многих примеров является публичное отречение Ярославского от своего друга Минтса» (296, 362).

Ритуал «покаяния, вслед за которым следовало обличение», во многих случаях, должно быть, задействовал психологический процесс отождествления с агрессором, уменьшающим беспокойство. Конечно, агрессор имитировался. Что касается вопроса, было ли задействовано отождествление (то есть существовали ли более глубокие, подсознательные процессы за простым осознанным и циничным оппортунизмом), то это следует рассматривать в каждом отдельном случае.

2. Дополнительно об отождествлении с агрессором см.: 127, 481; 185, 208–209; 82, 78–82; 78; 174, 245–246. Сделав его восприимчивым к отождествлению с агрессором, плохие отношения Сталина с его родителями (особенно с его агрессивным отцом) предрасположили его к следующим личностным чертам (некоторые из них

перекликаются): 1) макиавеллизму (197, 132; 121, 144; 99, 333—37); 2) авторитаризму (65; 121, 30–34; 134, 164 и далее, 207 и далее); 3) этноцентризму (65); 4) антисемитизму и другим формам расовых предрассудков (там же).

Многие биографы Сталина соглашаются, что эти черты действительно были свойственны взрослому Сталину. Но насколько я знаю, ни один из биографов никогда не ссылался на обоснованные статистически исследования личности, которые я только что процитировал. Такер упоминает глобальный труд Адорно и др. «Авторитарная личность», но полагает, что он в основном применим, к «авторитарным последователям» (то есть потенциальным последователям фашизма), а не к авторитарным лидерам (291, 23). Однако Сталин сам являлся последователем — особенно Ленина, даже когда он поднимался в иерархии большевиков. Помимо этого психологические труды, на которые Такер опирается, такие, как количественно не подтвержденная работа Эриксона и Хорни, больше предназначались для приложения скорее к последователям, чем к лидерам. И наконец, основное фрейдистское/лассуэллианское предположение, которое делает Такер в своем исследовании Сталина, а именно что ранний семейный опыт крайне важен для понимания последующей общественной деятельности, и является предметом исследования в «Авторитарной личности». Например, Эльза Френкель-Брунсвик нашла в этом труде, что «предубежденные субъекты имеют тенденцию говорить об относительно строгой и пугающей домашней дисциплине, которую им пришлось пережить, будучи ребенком» (см.: 65, 385). Исследователи соглашаются, что у Сталина было предубеждение по крайней мере в отношении евреев, если не всех других народов.

3. Так же, как и Хорни в своем исследовании «садистских наклонностей» (158, 191–216) или в исследовании «высокомерной мстительности» (159, 197 и далее).

4. Другие также показывают ясное понимание того, как Сталин отождествлял себя со своим агрессивным отцом. Например: «Незаслуженные, ужасные избиения сделали мальчика таким же жестким и бессердечным, как его собственный отец» (164, 12, курсив мой. — Д. Р Л.). См. также: 126, 26; 93, 224; 286, 24.

5. Многие связывают мстительность Сталина с тем, что в основе его поведения лежит традиционная грузинская культура (см., напр.: 170, 248; 260, 51; 220, 14; 288, 415; 224, 25; 75. 274; 314, 401). Это вполне законно, так как среди народов Кавказа существует давняя традиция кровной мести и платы кровью (69, 275–277; 183, 30–33). Сталин, конечно, был осведомлен об этой традиции и мог таким образом поощрять свои мстительные чувства. Однако сами мстительные чувства являются психологическим явлением, а не просто культурным артефактом. В личностном развитии Сталина грузинская традиция только усилила их проявление, а не являлась их истинной причиной. Безусловно, большинство грузинских товарищей Сталина не были столь мстительны и злопамятны. Насколько я смог выяснить, постоянные избиения маленьких детей отцами не являются существенной чертой грузинского воспитания. Но, как мы видели, это было характерно для воспитания Сталина. Давричеви говорит, что худшим наказанием для детских друзей Сталина, получаемым ими от их отцов, был «громкий шлепок» (112, 74).

6. Садизм Сталина должен был бы задействовать отождествление не только с прошлым агрессором, но и с жертвой, то есть с тем, против кого в данный момент направлена агрессия. Одно отождествление не исключает другое. Но характерное для садизма в целом отождествление с жертвой (133, XIV, 129; 277, 98; 185, 402) было в случае Сталина довольно незначительным по сравнению с отождествлением с агрессором. У большинства людей оно более ярко выражено и приводит к актам сострадания, а не к жестокости. Можно сказать, что Сталин отождествлял себя со своими жертвами только для того, чтобы отвергнуть это отождествление. Иными словами, личность Сталина была настолько захвачена ощущением того, что он является жертвой (чувство неполноценности и т. д.), что он был вынужден постоянно ' избегать этой своей подлинной тождественности путем отождествления с агрессором.