Психэ и материя - [37]

Человек также обладает биологическими часами (которые частенько выходят из строя при дальних перелетах), хотя и доминирует здесь все же сознание [94].

Что касается эмоций как пограничного феномена между областями физиологии и психологии, то здесь ритм имеет первостепенное значение. В состоянии сильных эмоций мы всегда производим какие-то ритмические движения (постукиваем ногой, к примеру), не замечая, что наши мысли и слова тоже начинают повторяться будто в замкнутом кругу. Все это привело Юнга к заключению, что бессознательные комплексы могут иметь периодическую ритмическую природу; сейчас это также исследуется через призму повторяющихся образов в сновидениях [95].

Общечеловеческие комплексы, которые Юнг назвал архетипами, проявляются как физические и психические модели поведения и в прошлом считались богами или мифическими образами. Упомянутые выше астрологические системы на самом деле пытались выразить эту «игру архетипов», представленную в эоническом времени. Вполне вероятно, что подобная игра имеет место, однако сейчас мы еще слишком далеки от понимания этого. Взаимосвязь богов с моментами жизни и случаем, которую я буду рассматривать в следующих разделах, указывает на частично обусловленную, а частично и вневременную сущность архетипов.

Несравненно лучше психологами было изучено огромное разнообразие субъективных понятий времени. Так, например, молодые люди живут в основном ожиданиями будущего, тогда как взгляд пожилых обращен к ушедшему прошлому. Старея, люди начинают ощущать, что время бежит «быстрее», возможно, из-за того, что сами начинают двигаться медленнее [96]. «Субъективные» временные различия могут базироваться на физиологических факторах (к примеру, температуре), показывающих, как вмешивается скорость нашего усвоения чувственной информации в расчет времени. Гашиш, опиум, мескалин и другие наркотики также значительно расширяют субъективное восприятие времени [97].

Субъективное время разнится не только между отдельными индивидумами, но также и между различными социальными, этническими и психологическими группами. Адаптация ко времени, по моему опыту, дается труднее интуитивным людям, тогда как чувственно воспринимающие натуры способны так крепко «застревать» в конкретном моменте, что часто бывают неспособны предвидеть будущие перемены. Поскольку время связано с нашим общим «ритмом жизни», проблемы адаптации к нему бывают причиной общих неврозов или даже психозов. Некоторые люди, например, живут «быстрее, чем могут себе позволить», чтобы не начинать отставать в собственном внутреннем развитии. Они начинают чувствовать, что время их «подгоняет».

Если правда, что время имеет тесную связь с ритмом Самости (осознанно-бессознательным психическим целым), тогда становится очевидно, что любое невротические отклонение от ритма Самости повлечет за собой и нарушение восприятия времени.

Кроме биологических ритмов, мнемические процессы тоже играют большую роль в субъективном переживании времени, хотя их комплексная структура до сих пор полностью не изучена. Многие ученые думают, что «мозг или память хранят полностью весь поток сознания, все, что было психически зафиксировано (в том числе и подсознательное знание), хотя позднее большую часть всей этой информации специально вспомнить мы не в состоянии» [98]. Нам часто бывают доступны лишь «обобщения и выводы», то есть многие воспоминания становятся частью более-менее обширной системы, названной Бартлеттом (Bartlett) «схематой» [99], а Сюзанна Лангер[109] — «символической трансформацией человеческого опыта» [100]. С точки зрения юнгианской психологии, эта организация обеспечивается архетипами, врожденными психофизическими упорядочивающими принципами. Какую бы роль в этом ни играла память, разум, по словам Уитроу (Whitrow), «определенно обусловлен временем, что проявляется в нашем сознании как „вереница мыслей“» [101]. Здесь мы снова возвращаемся к первобытному понятию о времени как качественном и количественном потоке происходящих одномоментно внутренних и внешних событий. В своем Эксперименте со временем Дж. У. Данн (J.W. Dunne) попытался сформулировать модель многомерного времени, отражающего психические состояния и соответствующие им «времена». Такая модель не стала, конечно, общепринятой, однако я считаю, что в главном Данн оказался прав, а именно, рассматривая время как многомерный феномен, характеризуемый одновременностью различных психологических состояний.

Неизбежность, случай и синхронистичность.

Причинность существовала в той или иной форме у всех цивилизаций. В дальневосточных религиях, в частности, она была выражена в идее кармы. Через всю бесконечную цепочку перерождений индивида его сопровождала определенная идентичность, определяемая как карма: «Если мы видим тождественность существ в тех или иных ситуациях во времени, то это происходит благодаря причинной цепи, что соединяет их» [102].

То, что в западном понимании является каузальностью, зародилось в Греции в образах Ананке (Неизбежности), Дике (Справедливости), Геймармене (Отдельной Судьбы) и Немезиды (Воздаяния) — богинь, которых боялись и почитали. Богини эти ответствовали за баланс противоположностей во вселенной: «Источник всех вещей в том, где начинается и их разрушение… согласно закону Неизбежности, ибо воздают они друг другу за несправедливость, как это установлено Временем», сказал Анаксимандр [103]. Гераклит также подчеркнул, что «все возникает из неизбежности и борьбы» [104]. Позднее, в философии стоиков Ананке или Геймармене стала