Прыжок во тьму - [64]

В этом была гарантия того, что позорный Мюнхен не повторится, что не повторится 15 марта 1939 года, когда фашистские кованые сапоги затопали по нашей земле.

Да, у нас есть союзник, который нас не предаст. У нас есть сильный брат, который плечом к плечу с нами будет стоять в счастливые времена и не покинет в черную годину.

Поэтому в наши сердца так глубоко запало: «С Советским Союзом на вечные времена!»

О товарище Нелибе мы узнали подробности. В гестапо его подвергли жестокому, зверскому допросу: били, жгли раскаленным железом, подвешивали вниз головой, втыкали в тело иглы, пытаясь заставить говорить. Товарищ Нелиба выдержал. Тогда его, связанного, стали возить по деревням и селам Подебрадского района, чтобы отыскать следы к его партизанскому отряду.

В Висках, как и во всех деревнях, согнали всех жителей на деревенскую площадь. Гестаповцы хотели выяснить, где скрываются партизаны и кто их поддерживает. Большинство жителей не знало об этом, а те, кто знал и поддерживал движение Сопротивления, молчали. Так и стояли люди, храня упорное молчание.

Гестаповцы грозили сравнять Виски с землей, всех жителей расстрелять, а школу сжечь. Трудные минуты пережили люди. Они по горькому опыту знали, что это не только слова, не только угрозы.

Гестаповец прокричал:

— Сообщите нам все, что вы знаете, ничего вам за это не будет, не заставляйте нас применять насилие!

Люди молчали.

Гестаповец продолжал:

— Нам все известно, он всех вас выдал.

Изуродованного Нелибу вытолкнули из машины.

— Вот он, кто продал вас всех, так чего же вы не сознаетесь? Расстреляем всех и все сожжем, если будете молчать!

Наступила страшная минута.

И Нелиба, собрав последние силы, выпрямился и прохрипел:

— Граждане, не верьте им. Врут они. Ничего я им не сказал.

Едва он произнес эти слова, как гестаповцы набросились на него, повалили, начали бить ногами, полумертвого бросили в полицейскую машину.

Еще какое-то время они угрожали. Потом уехали и больше не появлялись.

Из всего этого ясно было одно, что ничего конкретного о партизанском отряде гестаповцам не известно и что арест товарища Нелибы связан с арестами в Плзне.

Из членов семьи Нелибы никого в живых не осталось. Выходцы из Обецницы под Пржибрамом, они во время оккупации перебрались в Виски. Поэтому-то и гестапо приехало туда.

С Нелибой мне довелось встретиться еще раз. Но тогда уже я был арестован.

В октябре или ноябре 1944 года во время очередной переброски из Панкраца во дворец Печека нас посадили в автобусе рядом. Товарища Нелибу уже год держали в тюрьме. Он прошептал мне:

— Руда, обо мне говорят, что я предал, не верь этому и скажи об этом товарищам. Зачем только они так долго там оставались!

Передаю дословно сказанное им.

Радость, вызванная мощным наступлением Красной Армии и заключением Чехословацко-Советского договора, придавала новые силы. Случаи саботажа военного производства участились. Несмотря на то, что на заводах работали по одиннадцать — двенадцать часов, производительность труда падала. Это было немалозначащим фактором. Достаточно вспомнить, что промышленность Чехословакии еще до войны достигла такого потенциала, что вполне могла вооружить миллионную армию. Снижение производительности труда на 30–40 % являлось весьма чувствительным ударом по немецкой оборонной мощи. Самой действенной формой саботажа считалось производство некачественной продукции. Не только мы знали, но затем и фашисты убеждались, что на фронт идет оружие, из которого зачастую нельзя стрелять.

Коммунистическая партия оказывала большое влияние — порой недостаточно оцененное — на так называемых тотальников. Наши коммунисты и в Германии призывали людей к активным формам саботажа, к тому, чтобы они использовали свой рабочий «опыт» для снижения производительности труда, чтобы вносили в производство хаос и беспорядок.

Вместе с тем из Германии бежали чешские рабочие, почти половина людей тайком возвращалась домой. Частые бомбардировки немецких городов создавали благоприятные условия для этого. Особенно молодежь умело использовала налеты авиации и разбегалась. Нам катастрофически не хватало оружия.

— Дайте оружие! — говорили товарищи.

Но его у нас самих не было или было очень мало. Взрывчаткой служил динамит, который время от времени удавалось доставать. Как мы завидовали югославам, полякам и другим народам, сражавшимся с оружием в руках! Последствия мюнхенской капитуляции давали себя знать и в данном случае. Мы понимали, что только Советский Союз может нам помочь. Как можно скорее необходимо было наладить радиосвязь с Москвой.

Радиостанция была на попечении Эды, но работа не двигалась. Более того, уже несколько недель я не имел о нем никаких сведений. Я очень обрадовался, когда мне сообщили, что Эда жив и здоров и хочет со мною встретиться.

— Хорошо, что ты здесь, — приветствовал я его. — Рассказывай, где был, что делал?

— Товарищ Млейнкова сообщила мне, что Тонда арестован. Я немедленно покинул квартиру. К счастью, перед этим я встретился здесь, в Праге, с одной своей знакомой из Либерце, за которой когда-то ухаживал. Вспомнил, что фамилия ее Шварцбахова. С ее помощью перебрался в Подебрад.