Прыжок во тьму - [39]

— Я глубоко убежден, — сказал он, — что это произошло из-за нарушения правил конспирации. Руководство уже разослало организациям директивы с указанием, как следует вести себя членам партии с незнакомыми людьми. Любую встречу необходимо обеспечить паролем, при нелегальных встречах ни в коем случае нельзя называть подлинные имена. Нельзя никого посвящать в партийное задание, кроме тех, кого оно касается. Эти принципы должны неукоснительно выполняться всеми членами партии, так как нет ничего опаснее в их работе, как благодушие. Необходимо также строго контролировать выполнение порученных заданий.

Один случай настораживал нас. К железнодорожникам Курту и Эймеру пришел какой-то человек и просил их помочь ему связаться с партийным руководством. Человек этот заявил, что он из Брно. Он произвел хорошее впечатление, однако товарищей удивляло: почему он обратился к ним. Гость ответил, что ему рекомендовали связаться с ними их коллеги, железнодорожники, и назвал нескольких.

Товарищи решили действовать согласно правилам конспирации и не сказали ему ничего определенного, лишь пообещали попытаться что-нибудь сделать. Пусть, мол, через какое-то время он снова наведается к ним.

О своем госте они немедленно сообщили руководству.

Товарищ Молак одобрил их действия и дал свое согласие на предстоящую встречу, оговорив только, что идти на нее ни в коем случае одному нельзя, необходимо обязательно вдвоем. В назначенный день на встречу пошли Молак и Фиала, выполнявший обязанности инструктора по Моравии. Были приняты соответствующие меры предосторожности.

Из Брно прибыли три представителя. Товарищ Молак поначалу говорил с ними об общей обстановке. Упомянул о том, что с Брно и Моравией вообще нет связи и что очень важно ее восстановить. В беседе не возникало никаких разногласий, но Молак не мог избавиться от ощущения, что что-то его настораживает. Он высказал опасение, что железнодорожники и Фиала попались на удочку гестапо. Мы вновь проанализировали все детали и решили послать Тонду и Фиалу в Брно разведать обстановку. Если она окажется благоприятной, Тонда должен был остаться в Брно в качестве инструктора по Моравии[21].

Из рассказа товарища Молака я понял, что коммунисты проделали огромную работу. Конечно, задачи, поставленные перед нами московским руководством[22], имели такое значение, что я счел необходимым вновь и более подробно обсудить целый ряд вопросов с товарищем Молаком.

Следовало посоветоваться по всем проблемам и на заседании Центрального Комитета. Уезжая из Бероуна, я пообещал Й. Молаку вскоре снова быть здесь.

Итак, можно было послать в Москву первое сообщение. Через Остраву и Польшу я информировал товарищей из Заграничного бюро ЦК в Москве о том, что члены II подпольного руководства товарищ Зика, братья Сынеки и другие казнены. Организован и действует новый Центральный Комитет, возглавляемый товарищем Молаком. Как мне стало позже известно, Москва получила мое сообщение.

Возвратясь в Прагу, я до поздней ночи проговорил с товарищем Шнейдером. В то время я все еще жил у него. Прежде всего меня интересовало, что за это время произошло в Праге, но ни о каких новых событиях Шнейдер не знал. Я в общих чертах обрисовал ему обстановку в Бероуне. Узнав, что руководство партии существует и действует, Шнейдер очень обрадовался. Я всецело доверял ему, и поэтому спросил, знает ли он Йозефа Молака. Шнейдер ответил утвердительно, добавив, что на него можно положиться полностью.

На следующий день я немедленно связался с челаковицкими товарищами. Нужно было обо всем их информировать и наметить с ними дальнейший план действий. Наша встреча состоялась очень скоро. Познакомили челаковицких товарищей с теми вопросами, которые мы обсудили с товарищем Молаком, и теми выводами, которые мы сделали. Думалось ничто не мешает тому, чтобы подключить в ближайшее время нашу сеть к Центральному Комитету. Естественно, нам надо быть очень осторожными и строго соблюдать правила конспирации.

В развернувшемся обсуждении мы взвешивали каждый аргумент, каждое предложение о том, что делать дальше. Стоявшие перед нами задачи требовали концентрации сил. Никакое движение, в том числе и наше, не может быть гарантировано от проникновения в него провокаторов, поэтому следовало строго придерживаться правил конспирации. Сам я уже несколько раз убеждался, что конспирация — самое слабое место в подпольной работе партии.

СНОВА В БЕРОУНЕ

Вопреки ожиданию, вести из Бероуна пришли очень быстро. Товарищи давали знать, что помещение подготовлено, и просили приехать. Я сообщил челаковцам, что уезжаю, и передал инструкции, которые предусматривали, что они будут осуществлять дальнейшие действия по собственной инициативе. Новые мероприятия намечалось обсудить совместно с ЦК и провести в жизнь только после принятия решений на предстоящем пленуме.

Не прошло и недели, как я снова оказался в Бероуне. Товарищи помогли мне и предоставили возможность обстоятельно обсудить с Й. Молаком все проблемы в относительно безопасной обстановке, а также поговорить и с некоторыми другими бероунскими товарищами. Из бесед с ними я сумел нарисовать себе довольно полную картину размаха бероунского движения. Встреча принесла двойную пользу. Во-первых, опыт товарищей, почерпнутый ими в борьбе с гестапо, представлял для меня определенную ценность. Я смог быстрее и лучше сориентироваться в современной обстановке. Во-вторых, я познакомился с размахом бероунского движения, что было очень важно для будущих активных действий, которые мы намеревались развернуть.