Прыжок во тьму - [31]

Однажды товарищи Шефрна и Станислав Влчк сопровождали транспорт с заключенными до Терезина. Среди заключенных находились и русские военнопленные.

— Мы помогали русским чем могли, — рассказывал Шефрна. — Их набивали в вагоны, как сельдей в бочку, окна вагонов наглухо закрывали. Нам приходилось по нескольку раз проходить вдоль вагонов, прежде чем удавалось передать заключенным еду или воду. Открывали мы и заколоченные окна. Когда немцы обращали на это внимание и приказывали окна заделать, мы заявляли, что рамы перекосились и нужно отцепить вагон для ремонта. Немцев это, разумеется, не устраивало, и им ничего не оставалось, как разрешить оставить окна открытыми. Таким образом мы могли передавать заключенным продукты, одежду и другие вещи…

Мне лично товарищ Шефрна очень помог. Он снабдил меня формой и документами железнодорожника, что давало возможность свободно передвигаться, а главное без всяких опасений ездить в поездах.

С каждым новым днем мы убеждались в том, что движение Сопротивления живет и крепнет.

Удобную базу для нашей деятельности мы нашли в Челаковицах. С челаковицкими товарищами удалось войти в тесный контакт, и работа начала развертываться благополучно. Поначалу они проявляли осторожность. На одну из наших встреч они пригласили товарища Бедржиха Штястного. Это принесло большую пользу. Товарищ Штястный хорошо меня знал, и его отношение ко мне не могло не оказать влияния на челаковицких товарищей.

Мое внимание привлек молодой интеллигентный рабочий — товарищ Ирушек. Говорил он обдуманно и энергично. Ему были присущи инициатива и хорошие организаторские способности. Ирушек рассказал, что связался с парашютистами из Лондона, которые, по его словам, получили особое задание от Бенеша и Ингры[13].

Я посоветовал Ирушеку сотрудничать с западными парашютистами, но не сообщать ничего конкретного о нашей организации, ни в коем случае не давать ни адресов, ни списков наших людей. Такие меры предосторожности были необходимы.

Я разъяснял товарищам линию партии, осуждавшую выжидательную тактику Лондона. ЦК КПЧ считал, что от пассивного сопротивления необходимо перейти к активной борьбе, создавать боевые группы и тем самым помогать наступлению Красной Армии на Запад. Нужно было не давать возможности фашистам использовать нашу индустрию, ресурсы нашей страны. Нужно было усилить борьбу против тотальной мобилизации и против выселения крестьян с их земли.

Мне задавали вопросы о Красной Армии, о Советском Союзе, о том, что делают наши товарищи: Готвальд, Шверма и другие. Эта тема была неисчерпаема. Я рассказывал о Советском Союзе, о героизме Ленинграда, о партизанах…

Прошло почти четыре недели с того дня, как мы приехали в Прагу. Сфера нашей деятельности значительно расширилась. У нас уже была налажена связь с целым рядом пражских и других заводов: «Колбенкой», иноницкой и косиржской «Вальтровкой», «Рингоффером», смиховской «Шкодовкой», вршовицкой «Этой», «Электрическими предприятиями — Прага», с железнодорожным вокзалом в Бубнах, челаковицким «Вольманом», пардубицким «Семтином». Связались с подпольщиками Пардубице, Находа, Градца-Кралове, Врхлаби, Раковника и Клатовска. Назначили инструкторами: Ирушека, Достала, Шефрны, Матушека, Плишека, Штястного. Наладили связь с Москвой через Остраву и Польшу, но пользовались ею только в крайних случаях. В то же время не прекращалась работа по монтажу нашей радиостанции, с нетерпением ждали мы, когда Эда получит возможность отправить первое прямое сообщение в Москву.

Пришло время переходить к активной борьбе с оккупантами. Мы рассчитывали создать пять — десять боевых баз, которые стали бы в будущем опорой для партизанского движения. Создавать диверсионные группы мы рассчитывали с помощью челаковицких товарищей, обладавших практическим опытом. Выполнение этой задачи мы возложили на товарища Рудиша.

Договорились, что поначалу эти группы в интересах мобильности будут небольшими: из пяти — шести человек.

К созданию партизанских баз в лесах мы решили приступить позднее. Товарищ Плишек должен был связать нас с товарищем Нелибой, группа которого действовала в Брдских лесах.

Точки зрения отдельных товарищей на партизанское движение расходились. Депрессию после убийства Гейдриха пока еще не удавалось преодолеть.

Но были уже первые признаки деятельности подпольного Центрального Комитета партии. Нам стало известно, что Карел, о котором до сих пор мы не имели известий, находился в Кладно, а оттуда перебрался в Бероун, где наладил связь с товарищем Молаком[14]. Он просил передать, чтобы я приехал в Страдоницы. Тонда тоже получил сообщение от товарища Мейкснера, что тот устроит нам встречу с товарищем Молаком.

Сообщили об этом челаковицким товарищам. Вместе с Ирушеком, Досталом и Плишеком решили: установить связь с Центральным Комитетом.

ВСТРЕЧА С ЧЛЕНАМИ III ПОДПОЛЬНОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА

Партийную организацию на «Вальтровке» возглавляла Милада. Во время одной из встреч Матушек сказал ей обо мне и при этом дал мне хорошую рекомендацию (мы давно знали друг друга по совместной работе). Милада сообщила обо мне товарищам из Центрального Комитета. Она не знала, что мы уже договорились о встрече с товарищем Молаком. Впрочем, сообщение о еще одной возможности связаться с членами ЦК меня очень обрадовало. Теперь все источники подтверждали: Центральный Комитет существует!