Прыжок - [3]

Через пять часов он вышел к реке. Он не знал её названия, знал лишь, что далеко вниз по течению она впадает в Нёмду. Извилистая, с высокими берегами и с трудными спусками к воде. Он не знал, как её зовут, но помнил, как помнил все встреченные им реки. В эту весну он вышел к реке высоко, пляж был ниже по течению, километрах в трёх, Михаил усмехнулся промаху и двинулся по берегу, срывая и жуя уже завязавшиеся почки на смородиновых кустах.

Пляж желтел песком, отмытым и оттёртым снегом и солнцем. Река несла мусор и пену, уже видно было, что она готова к разливу, поперёк реки лежала сломанная ветром берёза.

Михаил остановился. Слева к рюкзаку были пристёгнуты бродни, он надел их и перешёл реку, зачерпнув лишь в одном месте. Старая липа была на месте, чернела на высоком берегу, Михаил вскарабкался до дупла и закинул в него пакет с телефоном и навигатором. Бродни повесил повыше, привязав к стволу, чтобы не унесло.

Достал термос. В нём болтался шоколад, Михаил выпил половину, заев овсяным печеньем. Посмотрел на солнце. За сегодня он одолел половину суточного перехода, оставалось километров двадцать. Михаил подтянул рюкзак и отправился дальше. Он уходил в лес. Перепрыгивал через проснувшиеся ручьи, огибал топи и пробирался под наклонившимися и упавшими деревьями.

Ближе к вечеру он добрался до широкой ломи. Когда-то здесь прошёл смерч, он выломал деревья по кругу, уложил их спиралью, вывернул корни, и больше здесь ничего не выросло. Чтобы обогнуть ломь, понадобилось почти четыре часа, Михаил устал окончательно, уже в сумерках он допил шоколад и уснул под вывороченным корнем, на пенке, даже не раскладывая спальника, приложившись спиной к рюкзаку и накрывшись серебристой теплоплёнкой.

Спал долго, пока не надоело. В этом тоже был секрет, спать надо было вволю, до тех пор, пока спать не становилось скучно, и уже хотелось проснуться, и солнце не начинало надоедливо светить в глаза.

Оставался день пути. Два болота, мёртвый лес, поляны, камни, и только потом.

Оставался день, совсем немного.

Он нашёл это место случайно. Девять лет назад, сплавляясь весной в одиночку по Нёмде, пропорол брезент байдарки. Починить не получилось, мешок с инструментами и картой захлебнулся и утонул, искать его в ледяной воде было невозможно. Пришлось бросить лодку и выбираться пешком. Весна тогда получилась дождливой, лес был залит, и целый день Михаил блуждал по воде. И на следующий день тоже была вода, Михаил уходил от приближающегося разлива, и лишь на третий он вышел на высокое место, холм, возвышавшийся посреди леса и поросший редкими и невысокими соснами. Он устал и очень хотел спать, на северном склоне у самой верхушки холма в земле обнаружился разрыв. Рубец, словно кто-то рассёк мох и выпустил наружу жёлтый чистый песок. Михаил прилёг. Он хотел отдохнуть хотя бы немного, а потом развести костёр и разогреть тушёнку, но уснул крепко, а проснулся уже ночью.

И увидел.

И на следующую весну он вернулся сюда.

И на следующую тоже.

И всегда.

Через день пути Михаил вышел к холму. Это случилось уже под вечер, как и тогда, в первый раз. Холм показался неожиданно, как всегда, Михаил шагал по лесу и посмотрел вправо и назад, и увидел его. Холм.

Так всегда случалось, холм появлялся неожиданно, и это Михаилу всегда нравилось, словно это не он искал холм, а холм подкарауливал его, осторожно шагал по пятам и показывался ненавязчиво, застенчиво.

Михаил улыбнулся и пошагал к холму.

Правда, добраться до него засветло не получилось, тоже как обычно – холм уходил и вилял, теряясь в наступающих сумерках. Но шагать сделалось легко, Михаил чувствовал, что он спускается вниз, точно к центру широкой и неглубокой тарелки.

Когда совсем уж стемнело, Михаил устал и устроился на ночлег. Утром холм вёл себя совсем по-другому, послушно стоял на месте и не бегал. Михаил поднялся на верхушку и нашёл песочный рубец.

Весь день Михаил лежал. Он разложил на песке пенку и расправил на ней спальник. Иногда он смотрел на небо, но больше на песок. Чистый, выбеленный солнцем и снегом песок. Справа и слева. Песок. Разрыв, в котором лежал Михаил, был неширок, метра в три, и сужался к ногам. Здесь было сухо и тепло, песок нагревался даже от скудного весеннего солнца. Михаил смотрел на песок. С непривычки ныли ноги, но Михаил знал, что это скоро пройдёт. Совсем скоро, уже к вечеру. Песок.

Есть хотелось, но не очень сильно, чтобы голод не отвлекал, Михаил дотянулся до рюкзака и достал из него банку с кашей, сломал её пополам, выел кашу. Лежал дальше. Не хотелось двигаться, не хотелось ничего. Вспомнил Найду, вспомнил жену и дочь, ножи вспомнил и прожитый зачем-то год. Песок. Он стекал по склонам разреза, собираясь у пенки барханами, Михаил ставил на пути песка палец и смотрел.

Песок.

Жена неплохо заработала в октябре, собирались по лету ставить пристенок. Михаил хотел не пристенок, а новый дом. Зачем-то. Чтобы участок побольше и чтобы подвал.

Песок.

«Дискавери» же есть, можно гараж сделать с ямой, чтобы потом масло самому менять. Зачем его самому менять? Не хочется гараж.

Ничего.

Остался день или два, совсем немного, Михаил знал.