Прыжок в бессмертие - [11]

Медж усмехнулась — что это еще за панегирик страху?

— Человек привыкает ко всему, даже к мысли о неизбежности собственной смерти… А к чувству страха он привыкнет тем более…

— Мне даже кажется, — Блек отложил журнал и пристально посмотрел в сторону кабинета Байлоу, — мне даже кажется… наша жизнь длится ровно столько, сколько мы привыкаем к мысли о смерти!

— Рассуждения отца имеют чисто салонную ценность. Мне однажды захотелось поехать в вагоне подземки… Вы знаете, о чем говорили пассажиры?

— Скорее всего о футболе, ценах на мясо, ковбойских фильмах?

— Нет. Они говорили о том, что пора управление государствами поручить электронным машинам, в программы которых не будет занесено слова "война"…

— Увы… Эти машины должны быть самообучающимися.

— Ну и что же? Нет такой логики, которая могла бы привести их к мысли о выгоде самоуничтожения.

— Вы не заметили: мы начали разговор о страхе, а кончили о войне. Это симптоматично.

— Однако послушаем, к чему отец ведет свою речь.

Медж положила ноги на спину собаку и ладонью закрыла глаза, а Блек снова взял в руки журнал и попытался сделать вид, будто речь Байлоу его вовсе не интересует.

— Гениальный француз создал еще одну сказку, — гремел голос Байлоу. Надеюсь, вы помните, несчастная Золушка получила в награду за свое послушание любовь принца. Сказка, созданная в конце XVII века, властвует над умами и по сей день. Бедные продавщицы универсальных магазинов надеются выйти замуж за миллионеров, водители такси рассчитывают взять в жены богатых невест. Нет мужчины или женщины на земном шаре, которые не попытали бы счастья в лотерее. До последнего предсмертного хрипа человек ожидает получить богатое наследство. Сапожник надеется, что у портного быстро порвутся сделанные им башмаки, а портной ждет не дождется, когда сшитые им сапожнику штаны разлезутся. Старая и проверенная истина. Высочайшее искусство политика заключается в том, чтобы надежда никогда не покидала горизонта семьи и государства… Запомните, человек, потерявший надежду, либо умирает, либо становится социально опасным. Итак, страх и надежда… Это единственные рычаги, с помощью которых в наших условиях можно управлять массами.

Неожиданно дверь кабинета раскрылась шире и на пороге появился в черном костюме Байлоу. Он постоял несколько секунд неподвижно, рассматривая сидящую в кресле Медж и вскочившего на ноги Блека. Эти знаменитые паузы Байлоу! Утверждали, что французский киноактер Жан Габен сделал свою актерскую маску с лица Байлоу, — холодный взгляд из-под нависших век, многозначительное неподвижное лицо и тонкие, чуть с изломом губы. Из раскрытой двери продолжал доноситься записанный на пленку голос Байлоу.

— Не так давно страх и надежда действительно полностью себя оправдывали. Последнее время под ударами науки стоимость акций концерна "Саваоф и К°" резко упала. Вера в загробную жизнь, надежда попасть в рай почти полностью разрушены. Мы с вами преступно проматываем чужое достояние и не выдвигаем каких-либо новых идей…

Величайшее преимущество коммунистов состоит в том, что они поставили перед своими народами ясные цели. А как можем мы претендовать на роль глобального пастора, когда нам просто некуда вести свое стадо?

— Мне очень понравилась твоя речь, — не меняя позы, сказала Медж, — я слушаю ее с искренним удовольствием…

— Да, да, — подхватил Блек, — эта речь заставляет подумать о многом…

Словно зубная боль исказила холодное лицо Байлоу. Он вынужден был напомнить, что терпеть не может никаких комплиментов. И речь свою он записал на магнитофон только ДЛЯ того, чтобы не слышать криков одобрения и аплодисментов. Эта речь предназначена для тех, кто призван формировать общественное мнение. Ему надоело видеть их восхищенные лица, их подобострастные улыбки и впитывать в себя яд восхищений.

— Нам нужны новые идеи, — звучал голос Байлоу, записанный на пленке, еще не так-давно войны, возникавшие с математической. последовательностью, отвлекали создание больших людских масс от решения социальных проблем. Теперь мы лишены возможности прибегнуть к этому сильнодействующему средству. Что можем мы противопоставить коммунистам? Высокий уровень жизни в своей главной цитадели? Мы не должны обманывать самих себя — через несколько лет эта карта будет бита.

Закрыв за собой дверь, Байлоу подошел к Медж и опустился в кресло. Блек несколько мгновений еще постоял, затем непринужденно подвинул к Байлоу свое кресло и попробовал продолжить разговор.

— У коммунистов есть одна ахиллесова пята…

— Верно, — подхватила скороговоркой его мысль Медж, — они не верят в бога… Вы об этом думаете? А умирать не хочет никто. И грешники, и праведники, и католики, и атеисты — все хотят жить, каждый надеется, что его минет сия чаша…

— Где-то здесь их наиболее уязвимая позиция…

— О чем вы говорите? — устало отмахнулся от них Байлоу. — Никакие чудеса, фабрикуемые в Ватикане, уже не могут вдохнуть жизнь в разлагающийся труп религиозных верований…

— Я боюсь, что мои предположения окажутся неосновательными, — вкрадчиво начал Блек, — но человек, о котором вы поручили мне навести справки… Мне кажется, он может иметь прямое отношение к нашему разговору…