Прыжок леопарда 2 - [13]

   С моря тянуло заветной свежестью. Близился вечер - время большой воды. Приливная волна, ускоряясь, наседала на берег и жадно глотала "спорные территории". Смывалось и обновлялось все, что не в силах переварить жадное солнце. Сладковатый запах гниющей органики постепенно сходил на нет, его уносило ровное дыхание океана.

   - Что касается нашей организации, - мрачно заметил Векшин, - то я приехал сюда не с пустыми руками. Можешь говорить откровенно, все останется между нами.

   - Россия теряет не только друзей - былое влияние в регионе. Сблизившись с США, вы уперлись лицом в стену и от этого стали слепы, а мир изменился.

   - Чему удивляться, Август? Советский Союз умер, а на трупах жируют только простейшие. Ты прав, мир изменился, он теперь на кривде стоит. Даже в чисто библейском сюжете как-то обходятся без Иуды. "Васпни его!" - закричала Америка и Россия умыла руки. Первым был Чаушеску, потом Хонеккер, Живков... и ведь каждая подлость оправдана, обоснована с высокой трибуны.

   - Вы хотите сказщать, что пришла очередь Коменданте?

   - Потому-то я здесь, и кому-то это очень не нравится.

   Солнце бильярдным шаром катилось за горизонт. Быстро сгущались сумерки. Где-то внизу потрескивал небольшой костерок. Невесомый дым стелился над заросшей тропой и таял, теряя силы, у порога старого дома. В потухшем взгляде зашторенных окон таилась тоска. Ведь даже дома тоже страдают от одиночества.

   - Можно я закурю? - тихо спросил Аугусто, будто выстлал словами мост через долгую паузу.

   - Конечно, закуривай, - с готовностью откликнулся Векшин, - можешь и меня угостить.

   - Вам нельзя! Доктор сказал, что после вчерашнего приступа...

   - Много он понимает, твой доктор! Медицина не лечит души.

   - Дон Экшен, отец, ужинать! - донеслось от костра. - Кушать подано, садитесь ржать пжальста!

   - Ай да фанатик советских фильмов! Он опять все перепутал, - еле скрывая улыбку, громко откликнулся Август.

   - Не "ржать", а "жрать", Хуанито, - Векшин тоже не выдержал, засмеялся, - у тебя опять по русскому двойка. Мы скоро, ты мог бы еще немножечко подождать?

   - Насколько я понял, Евгений Иванович, - вслух размышлял Аугусто, - в России, вы давно уже похоронены. Это признано на самом верху, официально запротоколировано - есть даже могила на Ваганьковском кладбище. А мертвых не выдают и не депортируют. Рауль в конце встречи так и сказал: "Дон Экшен - герой Республики и этот статус выше моих полномочий". Тогда они настояли на личной встрече.

   Очень странно, - подумал Векшин, - все идет так, как я и рассчитывал, но со значительным опозданием. Или в Москве, тонко ведут свою контригру, или они разучились работать?

   - Ты, кажется, курил "Монтекристо"? - спросил он скучающим тоном.

   - Теперь перешел на "Мальборо" - привык, знаете, за время командировок.

   - Не самые лучшие сигареты.

   - Шутите, дон Экшен? Все ребята из нашей группы предпочитают "Вирдждинию". Даже те, кто не знают, где находятся Ангола и Мозамбик.

   - У нас тоже с этого начиналось. С прослойки людей, которые пили, курили и ели не то, что все остальные. Элитные кланы, квартиры, дачи - все не для всех. Трудно верить в светлое будущее, если ты простой работяга и за куском колбасы к праздничному столу вынужден ехать в Москву.

   - Что делать? - Москва это сердце России! - довольно ехидно заметил Аугусто.

   То ли он хотел пошутить, то ли припомнил расхожую фразу из разговорника? Типичный латинос, Аугусто был иногда непосредственен, как ребенок и даже не понял, что копнул много глубже допустимого уровня.

   - Никогда, - прорычал Векшин, - пожалуйста, никогда не говори так о моей стране! Если Москва это сердце России, то Россия - страна с искусственным сердцем. Москва никогда не болела болью страны, не знала ее порывов и чаяний и будет за это обречена на вечное отторжение. Запомни, амиго: самое главное то, что мы не враги. Я имею в виду не себя, а русский народ. Как ни пыжится наша столица вправить ему любовь к Вашингтону и ненависть к вашей свободе, у нее ничего не получится. И спасибо за это народной душе!

   Очень трудно понять друг друга, если слышишь только себя. Тогда и молчание красноречивей. Несказанность плавала в воздухе липкою паутиной и она раздражала обоих.

   - Прости меня, Август, - сказал, наконец, старый разведчик, - жизнь это колесо перемен и кого-то оно безжалостно давит. Каждый на этой земле умрет в одиночку, никто ему не поможет. Я как-нибудь сам разберусь со своими проблемами, в том числе - и с проблемами нашей страны.

   - Евгений Иванович!

   - Не надо, не перебивай. Я согласен на эту встречу. Так и скажи Раулю: Векшин согласен.

   Поужинали у причала, в мерцающем свете костра. Океан шумно вздыхал, тер бока о замшелые, бородатые сваи. Новый месяц, изогнутый лисьим хвостом, запутывал звездный след. Ночь легла на густую траву, как широкая тень одинокого дома.

   - Я сыт, - тихо сказал Хуанито, - можно мне чуть-чуть порыбачить?

   Не дождавшись ответа, отправился с удочкой по заветным местам. Ох, Ванька, Ванька! Как и все в этом возрасте, максималист. Обиделся, что праздник не получился, почувствовал чистой душой. А кого тут винить? - получается, некого. Впрочем, что это я? - спохватился Векшин, - может, просто не хочет мешать взрослым? Тактичный, все понимающий парень и руки у него добрые: шашлык из мяса марлина, выдержанного в ликере, таял во рту и по вкусу напоминал сациви - коронное блюдо Мананы, третьей жены старого друга Мераба.