Прыжок кита - [7]

ОТПУСК НА ЛЕСТНИЦЕ

Теперь мне надо было пройти официальное распределение. Эта процедура проходила довольно торжественно и хорошо запомнилась. Комиссию по распределению возглавляет ректор института (тогда это был А. А. Капустин), присутствуют руководство кафедры, кадровики, которые представляют поочерёдно каждого выпускника, вызывая их в порядке общего балла по всем дисциплинам, а также представители предприятий, которые подбирают себе работников. Как правило, всё заранее подготовлено и проходит гладко, но все студенты волнуются, ведь всяко бывает в жизни.

Меня приглашают в начале списка, не помню, вторым или третьим, зачитывают краткую характеристику, гости шуршат своими шпаргалками, подготовленными по итогам предварительного распределения, и ректор впервые в жизни обращается к тебе по имени- отчеству – ведь ты пришёл наниматься на работу как будущий инженер – и спрашивает, в какую фирму из числа предложенных ты хотел бы пойти работать. И я, не задумываясь, называю предприятие, которое уже много лет заявляет специалистов по вычислительной технике, никогда их не получает и, в конце концов, берёт выпускников других кафедр, согласных пойти на конструкторскую работу. При этом все знают, что это работа очень простая и неинтересная. Помнится, что надо было проектировать отдельные узлы радиоприёмных устройств под громким названием «ВЕРНЬЕРЫ», а попросту маховички, с помощью которых на приёмопередатчике выбирается частота, на которой надо работать. Это нормальная инженерная деятельность, но явно не та, к которой нас серьёзно готовили.

Моё заявление вызвало шок и у ректора, и у руководства кафедры, да и среди представителей предприятий пошёл удивлённый шёпот. Ректор задал несколько вопросов, не скрывая своего удивления и недовольства, предложил несколько мест по нашей специальности, но я твёрдо стоял на своём и ничего не объяснял. В конце концов ректор меня выгнал и предложил зайти к нему завтра.

Следом за мной был приглашён несчастный Гоша, тоже отличник. И его сразу спросили, а не собирается ли он тоже пойти работать в такое-то предприятие. Он с трудом выдавил из себя «д-да» и тоже был изгнан из кабинета.

На другой день мы снова оказались в кабинете ректора, который называл нас уже просто по фамилии, и мы честно объяснили ему причину своего выбора. Он понял ситуацию, популярно объяснил нам, что процедура перераспределения с одного предприятия на другое даже в рамках одного ведомства крайне сложна, но мы твёрдо стояли на своём, и, в конце концов, на нас махнули рукой, распределение состоялось.

Дальше в течение месяца мы не вспоминали о распределении, нам надо было сдать очень тяжёлую сессию, экзамены были по основным профилирующим предметам, но самым главным и тяжёлым был госэкзамен по военной кафедре, о котором я хочу рассказать немного подробнее. Тяжёлым он был потому, что нужно было подготовить материал, который изучался в течение четырёх лет. Готовиться можно было только в институте и в рабочее время, правда, включая и выходные дни, все наши тетради с конспектами лекций и технические описания аппаратуры, которую надо было чинить с закрытыми глазами во время экзамена, хранились в секретной части, и это естественно. Ещё тяжело было потому, что стояла ужасная погода, и я отлично помню, что за день до экзамена пошёл снег А это было 1 июня 1959 года.

Поскольку я уже в предисловии обещал рассказать читателю, как шёл навстречу «Узлу», замечу, что военно-морская подготовка прекрасно дополняла и знания, и идеологию проектирования вычислительных средств и систем управления оружием, независимо от того, на каком поколении аппаратуры создавались эти системы – механических устройствах типа коноидов, электромеханических устройствах, релейно-контактных схемах, дискретных электронных компонентах или сверхсовременных больших интегральных схемах и микропроцессорах. В самые тяжёлые моменты проектирования новейших систем я с удивлением и благодарностью вспоминал лекции профессора Изенбека о принципах построения некоего «Горизонтально-базисного дальномера» времён его творческой молодости, над которыми мы тогда втихомолку подшучивали, и мне становилось немного стыдно.

И последнее. Институт в самом деле дал хорошую подготовку по нашей военной специальности офицеров минно-торпедной боевой части, а также по многим вопросам кораблестроения и вооружения, тактике действий военно-морских сил да и просто принципов организации корабельной службы. Конечно, далеко не всем удалось воспользоваться этими знаниями в своей работе. Но мне повезло: я использовал их на 100 процентов. И даже когда однажды, во время испытаний на подводной лодке после её выхода из базы, старпом производил дифферентовку лодки, а в это время именно он да боцман, сидящий на горизонтальных рулях глубины, обладают абсолютной и непререкаемой властью и любые перемещения по лодке запрещены, мне вдруг срочно потребовалось перейти из одного отсека в другой. В момент прохождения через люк в переборке я получил сокрушительный удар, а точнее пинок тяжёлым кованым сапогом старпома. Находясь короткое мгновение в свободном полёте, я ощутил не оскорбление, а чувство стыда за содеянное и восторг: «ай да старпом, ай да сукин сын!» И отношения наши стали ещё лучше, и через десятки лет при любой встрече, в любой компании я всегда вспоминал: «А помнишь, Володя, какой поджопник ты мне влепил?» А он всегда смущался и говорил: «Да ладно, да чего ты». Эх, хороший был мужик, и командир из него потом получился отличный, жаль, что рано ушёл…