Прыжок кита - [33]

Руководить нашим совместным проектом Королёв поручил одному из своих любимцев – Светославу Сергеевичу Лаврову, блестящему математику, программисту и необычайно скромному и деликатному человеку. Все, кто с ним работал, за глаза называли его коротко – Свет, а шеф так же называл его и в глаза. Думаю, что он и придумал такое уютное сокращение. Может быть, его мягкость и профессиональный скептицизм не всегда шли на пользу нашему проекту, но человеком Свет был замечательным и умным. Через много лет, в начале 80-х годов, мы часто общались с ним в Ленинграде, где он, уже Член-корреспондент Академии Наук СССР, руководил Институтом астрономии Ленинградского Университета. С большой теплотой вспоминаю эти встречи.

Некоторые совещания, куда нас приглашали, проводили ближайшие соратники Королёва – Борис Евсеевич Черток и Борис Викторович Раушенбах. Приходилось нам встречаться и с офицерами военного института, который был соавтором ОКБ-1 по космической тематике. С ними у нас тоже установились тесные деловые отношения.

Запомнилось посещение одного из отделов этого института, который возглавлял молодой человек в звании капитана. На его рабочей тужурке, на месте, отведённом для значка об окончании военного училища, гордо красовался ромбик Московского Государственного Университета, и никаких орденских планок. Он был настолько молод, что явно получил свои капитанские погоны, чтобы люди могли как-то смириться с тем, что он уже руководит работой очень серьёзного научного коллектива. Похоже, что его самого это совсем не волновало, он держался спокойно и уверенно. Это было время быстрого продвижения молодых людей в новых областях техники и вполне соответствовало нашим мироощущениям. Старос нас тоже приучил к тому, что наши полудетские физиономии не снимали с нас ответственности задела, которые он нам поручал.

Но ещё интересней был один из подчинённых этого капитана, сидевший с ним рядом. Он казался нам дряхлым стариком – старым толстым евреем, на котором его полковничий мундир смотрелся уж совсем не по-военному.

Он немного опоздал к началу совещания, и меня ему не представили. Когда в процессе серьёзного, но одновременно весёлого делового разговора у меня возник вопрос к полковнику, я обратился к нему, как нас учили на военной кафедре: «Товарищ полковник!» Реакция на обращение была уж совсем необычной: «Никакой я вам не полковник, а просто Павел Ефимович. А полковник я просто по недоразумению, и, надеюсь, эта ошибка скоро будет исправлена». Все присутствующие довольно заулыбались, видно, не я первый попал в такую ситуацию.

Оказалось, это был крупнейший учёный, специалист по расчётам орбит, профессор Элиасберг, которого очень высокие руководители советской космонавтики упросили создать и подготовить коллектив военных инженеров в новой области, где равных ему учёных просто не было. Война с ним была не простой, в конце концов профессор согласился лишь при условии, что он не будет занимать никакой административной должности. Поэтому с ним вместе пришёл и молодой человек, его ученик, которому каким-то образом повесили погоны капитана – выше было просто невозможно. Ну а профессора сделали полковником: «Да-да, Павел Ефимович, это ненадолго. Ведь не может штатский человек постоянно общаться с командирами с маршальскими звёздами на погонах, а кто ещё сможет объяснить им суть дела лучше Вас, большого учёного и педагога».

Как там у него получалось с маршалами, я уж не знаю, но я, лейтенант запаса, инженер с двухлетним стажем, запомнил на всю жизнь эту встречу и пояснения, которые давал Павел Ефимович.

В жизни встречалось немало всяких переплетений судеб, вот вам и ещё одно. Примерно в те же годы моей семье удалось «выменять» квартиру в доме на улице Петра Лаврова, нынешней Фурштатской, напротив Американского консульства. Мне нужно было организовать рабочее место для себя, где бы я мог поздними вечерами, после выполнения всех домашних обязанностей по воспитанию дочки, а также в свободные от работы выходные дни, головой пробивать себе дорогу в советскую науку. Единственным местом, где я смог установить для себя старый отцовский письменный стол, была тёмная прихожая.

Стремление к знанию и к свету было так велико, что мы пробили в одной из стен окно, которое даровало мне не только свет и свежий воздух, но ещё и прекрасный вид на ленинградские крыши, а местами и на стены домов. В одной из таких стен до глубокой ночи тоже светилось одинокое окно. Я тут же придумал, что я не одинок, что за этим окном тоже кто-то пытается совершить переворот или хотя бы поворот в науке. У меня сразу пропадало желание плюнуть на всё и уйти спокойно спать.

Случайно на каком-то совещании меня познакомили с настоящим полковником, который тоже оказался Элиасбергом, только в отличие от космического Элиасберга умел носить форму. Такое совпадение я никак не мог оставить без внимания и в перерыве вцепился в этого, ещё одного, Элиасберга. Он оказался братом моего недавнего знакомого, преподавателем Военно-морского инженерно-технического училища, которое было недалеко от моего дома, если смотреть через крыши в сторону Невы.