Прыжок через быка - [27]
[71]пробежали они и прибыли в святилище. После этого подвига, совершенного на глазах у всего собравшегося на праздник народа, им суждена была прекрасная кончина. И божество дало ясно этим понять, что смерть для людей лучше, чем жизнь. Аргосцы, обступив юношей, восхваляли их силу, а женщины – их мать за то, что она обрела таких сыновей. Мать же, возрадовавшись подвигу сыновей и народной молве о них, стала перед кумиром богини и молилась даровать ее сыновьям Клеобису и Битону, оказавшим ей столь великий почет, высшее благо, доступное людям. После этой молитвы и жертвоприношения и пиршества юноши заснули в самом святилище и уже больше не вставали, но нашли там свою кончину. Аргосцы же велели поставить юношам статуи и посвятить в Дельфы за то, что они проявили высшую доблесть».
Клеобис и Битон. Мрамор, около 600–580 годов до н. э.
Двойниками как темой много занимались романтики. Кто-то потому, что это было модно, а кто-то видел двойника на самом деле. Например, Жерар де Нерваль. В повести «Аврелия», в которой он описывает свои видения Изиды, ему сразу же после одного из таких видений является и двойник. Повесть интересна и тем, что пишущий ее находится то на грани, а то и за гранью безумия. (Как вы думаете, кстати, где я нахожусь по отношению к этой грани?) Вот, например, что он пишет:
«Распростертый на походной кровати, я верил, что вижу, как с неба совлекаются покровы, и оно распускается тысячью неслыханных великолепий. Судьба освобожденной Души, казалось, открывается передо мной, будто для того, чтобы внушить мне сожаление о том, что всеми силами моего духа я пожелал вновь ступать по земле, которую должен был покинуть… Огромные круги прорисовывались в бесконечности, подобные кругам, образующимся на воде, взволнованной падением тела; каждая область, населенная лучезарными фигурами, окрашивалась, колебалась, и таяла в свой черед, и божество, всегда одно и то же, сбрасывало с улыбкой летучие маски своих разнообразных воплощений, и скрывалось наконец, неуловимое, в мистическом сиянии неба Азии.
Это небесное видение, в силу одного из тех феноменов, что каждый мог испытывать иногда в дреме, не исключало полностью сознания того, что творилось вокруг. Лежа на походной кровати, я слышал, что солдаты рассуждают о некоем неизвестном, задержанном подобно мне, голос которого раздавался тут же в комнате. По особому чувству вибрации мне казалось, что этот голос звучал у меня в груди и что моя душа, так сказать, раздваивалась – поделенная отчетливо между видением и реальностью. На мгновение мне пришла в голову идея повернуться с усилием к тому, о ком шла речь, но затем я задрожал от ужаса, вспомнив предание, хорошо известное в Германии, которое говорит, что у каждого человека есть двойник и что, если его видишь, смерть близка. – Я закрыл глаза и пришел в смутное состояние духа, в котором фантастические или реальные фигуры, которые меня окружали, дробились в тысяче ускользающих видений[72]. Одно мгновение я видел рядом двух моих друзей, которые требовали выдать меня, солдаты на меня указывали; затем открылась дверь, и некто моего роста, чьего лица я не видел, вышел вместе с моими друзьями, которых я звал понапрасну. “Но это ошибка! вскричал я про себя, за мной они пришли, а другой уходит!” Я производил столько шума, что меня поместили в карцер».
Вы видите, как безотказно срабатывает здесь все та же схема: источник жизни и два зверя по бокам. Изида, посвящаемый и его двойник. Я это знаю потому, что видел сам. В том моем видении, о котором я вам рассказал в самом начале, было тоже три элемента: я, «Афродита», дельфин.
Рафаэль. Триумф Галатеи. 1512 год
Сравните, кстати:
Клеобис и Битон везут свою мать, жрицу богини Геры, в храм
Да, и я был дельфином, как это ни забавно писать. Впрочем, служил же Карлик Нос белочкой. Или написал же Мандельштам:
Второй в паре, то есть стоящий (чаще всего) справа, – амбивалентен. Он страшен, поскольку до него еще надо добраться, перепрыгнув через быка. Кроме того, он может означать неудачу, срыв всего предприятия, смерть посвящаемого без последующего возрождения. И поэтому он может принимать вид мертвеца. В таком случае можно сказать, что он и не стоит справа, его там нет, а есть лишь призрак, действительно тень того, кто стоит слева. Потому что посвящаемому не удалось перебраться в правую часть картины, превратиться в героя (в древнегреческом смысле слова). Если посвящение не удается, то человек встречает черта, или, точнее, застревает на этапе черта (рога которого, кстати, символизируют двойничество. Примечательно в смысле двойничества или в смысле близнечного мифа, о котором скоро пойдет речь, также русское выражение «ему сам черт не брат» – о смелом, самоуверенном человеке). Или посвящаемый встречает тролля, что тоже приятно:
Старый горный тролль. Рисунок Йона Бауэра
Амбивалентность второго в паре героев происходит и от характерного для него животного начала. (А животное начало имеет место потому, что герой ведь встречает двойника, погружаясь в «первооснову» – в мифического зверя.) Это дельфин, это белочка – от такого можно ждать чего угодно. Вот, например, каков Энкиду:
