Прыжок - [22]

Шрифт
Интервал

— Сов-е-е-т да любо-о-вь!

Узнал Джега нинкин голос. Передернуло. Мотнул головой. Бросил Юлочке:

— Уехали.

Юлочка откинула плед с головы.

В глазах злые искорки.

— Милые шуточки, нечего сказать.

Но у Джеги не было обиды на ребячью выходку. Обидна была злая поволока юлочкиных глаз.

— Шутят, как умеют.

— Очень жаль, что только так умеют.

— Что ж, ведь они, Юлка, в институте для благородных девиц не обучались.

Отвернулась досадливо… Шляпку на глаза надвинула. После короткого молчания сказала нехотя:

— Вернемся.

Бросил весла Джега. Прыгнул к ней на корму.

— Брось, ты, хорошая.

Протянул руки, сгреб ее к себе на грудь, и когда нагнулся, ища юлочкины губы, встретил их жаркими и сладостно ответными. Всегда так тонули размолвки их в набегавшей любовной волне, и чем глубже была пропасть несогласия, тем выше поднималась любовная волна, хоть и не доходила никогда до гребня. Как ни крепки руки Джеги, как ни жарки губы, а ускользала от него всякий раз Юлочка, как только чуяла, что уходит земля из-под ног.

Джега дивился полушутя, полухмуро…

— Чудачка, чего убегать-то!?

Юлочка, розовея, лаская белой ручкой горячие его щеки, отвечала:

— Не знаю, милый.

Тихо улыбаясь, говорил Джега:

— У орочан, кажись, или на Колыме обычай есть — кто девушке потайной поясок развяжет, тот и любит до конца. Думаю, поясок-то не столько на бедрах, сколько в груди носят. А? И поясок этот, поди, у каждого иной и развязывается по-разному. У тебя вот я никак этого пояса найти не могу. Неловок я больно, или уж очень крепко закрутила его?

И опять обегала Юлочка ласковыми пальчиками тугую шею, прижималась щекою к груди и опять…

— Не знаю..

А поясок отыскался-таки однажды.

Вернулся Джега через два дня после заостровской прогулки к себе и ахнул. Комнаты не узнал. Ушел — оставил конуру свою заваленной всяким хламом, пылью и застланную паутиной, а нашел чисто прибранную светелку. Все на месте. Все прикрыто, прилажено. По стенам картинки какие-то, барахло по гвоздикам развешено и прикрыто простыней. На столе подснежники ранние и шляпка юлочкина — что-то вроде пирожного с кремом или огородной грядки. Юлочка сама в белой блузке у окна с книжкой в руках.

Джега так и сел.

— Вот так чудеса. Это ты, Юла?

Улыбнулась довольная.

— Я. Целый день хозяйничала. Ну, похвали же.

Поднялась от окна, потянулась сладко, книжку за окно бросила, к нему прянула.

Засмеялся Джега.

— Хвалю. Что говорить, домохозяйка ты, видно, знатная.

Потянулся к ней.

— Поди ближе, покрепче похвалю.

Схватил ее рывком на руки, прижал к груди так, что захрустели под руками кости. Прижалась Юлочка накрепко, затрепетала в железных руках как воробей под застрехой, прижалась щекой, зашептала стыдливо и жарко:

— Хочешь… хочешь… хозяйкой твоей… навсегда стану?

Затихла. По плечам дрожь уходящая зыбилась.

Помолчал Джега. Потом прижал крепче.

— Так вот как поясок развязывается. Ну и глупая же ты.

Юлочка зарумянилась.

— Ну, я же не виновата… Разве это так плохо? Ведь это же лучше, чем распущенность…

Джега опустил свою ношу на пол и, разминая плечи, ответил:

— Что же, и загс учреждение не плохое.

VII

Первым на базарной площади с утра появляется старый Феська. Распластавшись, вылезает он из-под сторожки, и, уперев в землю передние лапы, потягивается, припадая к земле мохнатым брюхом. Дальше программа такая: протрусить, прихрамывая на левую переднюю лапу, к реке, громко чавкая напиться студеной прозрачной воды и ковылять обратно на площадь, чтобы успеть встретить вылезающего из сторожки старого Афанасия. Человек и собака очень походят один на другого. Оба они очень стары, борода у Афанасия, желтая и кудлатая, свалялась как шерсть Феськи. Так же прихрамывает Афанасий, так же потягивается и зевает со слезой, чуть слышно повизгивая. Разница между ними разве та, что Афанасий всякий раз крестит широкую дыру зевка, а Феська обходится без этого. Встречаются, как всегда, у первого лотка овощного ряда. Феська помахивает в знак приветствия облезлым хвостом, Афанасий останавливается и почесывает лениво бороду (это заменяет махание хвостом, так как его у Афанасия нет). Почесавшись в меру, Афанасий говорит, сильно гнусавя:

— А что, Феська, чай пора нам пылить начинать?

И они начинают пылить.

Час пылят они метлой и лопатой, час висит над базарной площадью серым грозовым облаком густая пыль. Перво-наперво приступочки красного ряда обметает Афанасий, потом спускается к суровским лоткам, потом, пройдясь перед скобяными, охватывает от них середину площади, и тогда только, заворотив вокруг овощного ряда, спускается к рыбному. Не слишком много пыли убывает от приборки Афанасия, а может даже и прибывает. До реки, куда сваливает он сор (что там ни говори квартальный, а в реку всегда удобнее валить), дотащит Афанасий лишь малую горку бумаги да трухи овощной, пыль же, поднятая метлой Афанасия, садится обратно на лотки и камни, и чуть подымется ветерок, присыпает обильно серым налетом репу и сонных судаков, влекомых с базара ежеутренно ревностными домохозяйками и домработницами.

В семь часов к пристани из-за реки подходят карбаса.

Груженые сверх меры двоерушными корзинами со всякой снедью и желтобрюхими полагушками, сидят они зелеными и желтыми бортами на вершок от воды и ходко бегут вперед, толкуемые чистыми захлебистыми гребками заостровских женок. У пристани под протяжные певучие бабьи выкрики выгружаются карбаса, и женки, по пять-шесть в ряд, волокут на площадь двоерушные короба, расставляя их вдоль съезда, ведущего от Буяновой улицы прямо к реке. Позже являются лотошницы и перекупщицы-торговки, а к восьми базарная площадь дребезжит и ревет, пестрит и захлебывается в звонком трескучем гомоне.


Еще от автора Илья Яковлевич Бражнин
Даша Светлова

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сирень на Марсовом поле

В новую книгу ленинградского писателя Ильи Бражнина вошли три произведения: «Сирень на Марсовом поле», «Как мимолетное виденье» и «Маленький и Большой». Хотя они невелики по объему, автор называет их романами, имея в виду романическое содержание. Книга Бражнина повествует о любви, о порождаемых ею спорных ситуациях, о неиссякаемости душенных сил человека, о внутреннем мире ребенка, так щедро обогащающем взрослых.


Маленький и Большой

Маленький и Большой провели один летний день на даче в Комарове и узнали много нового о себе и окружающем мире.


Друзья встречаются

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Страна желанная

Книга рассказывает о подвигах мальчика Глебки в годы Великой отечественной войны.


Мое поколение. Друзья встречаются

Романы Ильи Бражнина, составляющие дилогию, сюжетно самостоятельны, но связаны одними героями. Многие испытания выпадают на их долю. Автор рассказывает о революционном предгрозье и годах революции, о том, что происходит в Архангельске и на Северном фронте, связано с судьбами молодой республики Советов.


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.